Иван Колос - За час до рассвета
Николай Алексеев оказался человеком сильной воли, опытным разведчиком. Он много помогал нам в нашей работе. Перед тем как попасть в партизаны, он успел хлебнуть военного лиха. А было это так...
Рядовой Алексеев заканчивал службу в пехотном полку под Могилевом и собирался ехать в родную сибирскую деревеньку, которая называлась ласково - Журавка.
Ночами сны частенько переносили Николая в тайгу, в окрестности родной деревеньки... Где только он не бывал за ночь: и у друзей, и на охоте с дедом... И только лишь отрывистая команда "Подъем!" мгновенно возвращала Николая к действительности. Он вскакивал, быстро натягивал брюки, сапоги, гимнастерку и одним из первых становился в строй.
Так было и в ночь на 22 июня 1941 года. Крепок был солдатский сон. Ехал Николай на попутном грузовике по грунтовой дороге в родную Журавку. Он вдыхал аромат тайги. Вот и родной дом, бабушка Улита на крылечке... А вот и сестренка... Николай лихо соскакивает с кузова машины, устремляется к дому...
- Рота, в ружье! Боевая тревога!!!
В первые секунды Николай не мог понять, где он находится; увидел, как испуганно соскакивают с кроватей его товарищи. "Тревога! Тревога!" - снова донеслось до него, и на этот раз Николай уже явственно различил голос дневального...
Было половина пятого утра. Полк выстроили около казармы. Командиры торопливо, сосредоточенно отдавали приказания... Через час полк в полной боевой готовности вышел в поход и во второй половине дня приблизился к деревне Петровичи, западнее Минска. Здесь в березовом лесу, возле небольшой речушки Волма, сделали привал. Командир полка Лихачев подъехал на взмыленном коне к первому батальону, привстал на стременах и громко отдал приказание:
- Привал продлится до пяти часов. За это время всему личному составу привести себя в порядок: постирать портянки, приготовить пищу, поесть, отдохнуть и быть готовым к новому походу.
Лихачев резко повернул коня и поскакал к шоссе. За ним следовали еще три верховых. Красноармейцы переглянулись. Стороной, в направлении Минска, через ровные интервалы пролетали немецкие самолеты со зловещими крестами, а через несколько минут стали слышны сильные взрывы.
Николай с тревогой смотрел на самолеты и чувствовал приближение чего-то страшного. Даже его друг, рядовой Сергей Артеменков, балагур и весельчак, и тот приумолк, затих. К реке подъехала радиопередвижка, и вскоре все услышали леденящие душу слова: "Германия вероломно напала на Советский Союз..."
Примостившийся рядом с Николаем Сергей Артеменков скрутил в жгут портянку и яростно выжимал ее.
- Эх, родимый, сердцем чувствую, что каша заварилась крутая... Короче говоря, Николаша, не видать нам с тобой сибирячек... По крестику получим и аминь...
Николай с грустью посмотрел вслед очередной группе самолетов с черно-белыми крестами:
- А я думаю, Серега, что их кресты им и останутся...
Под вечер вернулся командир. Полк был поднят по тревоге. И - снова в поход. Но длился он недолго. На рассвете под Волковыском с ходу вступили в бой с немцами. Николай хорошо видел стальные громады - танки с крестами. Они нахально лезли прямо на окопы, на ходу поливая все вокруг пулеметным огнем. Пулеметная и винтовочная трескотня смешалась со взрывами бомб, воем моторов и скрежетом металла. Все это наводило ужас, сеяло смерть. Почти сутки полк удерживал занятые позиции, затем пришлось отступать...
Только под Оршей полк снова вступил в бой. В тот день немцы раз десять поднимались в атаку и каждый раз откатывались назад, оставляя убитых и раненых. Неожиданно слева появились тяжелые немецкие танки. Они на мгновение как бы замерли, а затем с неистовой силой ринулись на наши войска... Устоять против бронированных чудовищ, казалось, не было никакой возможности. Но вдруг справа вспыхнул сноп огня, а затем послышался гром пушек. Загорелся один танк, другой, третий...
- Эх, молодцы ребята! - вырвалось у Николая. - Так их и надо кромсать!..
Но немцы, встретив сильный огонь наших артиллеристов, на ходу перестроились и клином двинулись на наши позиции. Из-за леса показалась черная туча самолетов с крестами. Вот первые хищники ринулись вниз... Качнулась земля под ногами, вздыбилась рядом деревушка, и все утонуло в кромешном аду...
"Сестра, я буду жить?.."
...Очнулся Николай от нестерпимой боли. На губах запеклась кровь, во рту пересохло, на зубах скрипел песок, было трудно шевельнуть языком. Тело горело, сильно хотелось пить. Стараясь припомнить, что с ним случилось, он широко открыл глаза, осмотрелся. Сначала как сквозь туман увидел сероватое небо, затем дырявые бревенчатые стены. Это был огромный старый барак без крыши. Откуда-то издалека доносилась едва слышная артиллерийская канонада.
Мимо барака прогрохотали несколько тяжелых танков, простонали груженые автомашины. Николай увидел, что вокруг лежат раненые с забинтованными головами, перевязанными руками и ногами. Из темного угла доносились тихие стоны и рвущие душу рыдания, там лежали бойцы без рук и ног.
Вдруг лежащий рядом с Николаем раненый солдат вскочил на ноги:
- Братцы, дорогие, пристрелите меня! Пристрелите, прошу вас... О-о-о! Проклятие!..
Николай видел, как человеку худо. Но чем ему помочь? Хотел было подойти к нему, утешить, но как только сделал небольшое усилие, почувствовал жгучую боль в голове и потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то увидел рядом девушку в белом халате. Она влажным тампоном смачивала ему потрескавшиеся губы.
- Пить!.. Пить!.. - просил Николай.
Девушка что-то ответила ему, но Николай не услышал ее голоса, молча смотрел на нее и тихо плакал.
- Сестра, я буду жить?..
Она с трудом улыбнулась.
- Будешь, дорогой, будешь!..
Алексеев хотел что-то ответить, но неожиданно все заслонила густая пелена. Через некоторое время он с трудом приподнял голову, безумными глазами уставился в небо и страшно закричал:
- Воздух!..
От его крика девушка испуганно отшатнулась и торопливо налила стакан воды. Одной рукой она приподняла ему голову, а другой поднесла ко рту стакан. Николай на мгновение пришел в себя. С жадностью напился и виновато улыбнулся девушке, но что-то снова загудело в голове, обдало жаром, и он снова потерял сознание.
...Трое суток Николай не приходил в себя. Медсестра наложила ему на правую руку лубки, перевязала голову. И когда он снова очнулся, то с удивлением увидел, что лежит на соломе, рядом с другими ранеными. В ушах по-прежнему гудело, он едва слышал. Медсестры в грязных халатах, печальные и притихшие, бродили между ранеными. Алексеев пытался понять, где он находится. Он с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к опутанному колючей проволокой окну.
