Филипп Бобков - Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки
Мы решили взять «туриста» с поличным. Для этого мы проработали массу сценариев, все взаимозаменяющие друг друга, по крайней мере в наших глазах. Нам казалось, что мы все предусмотрели до мельчайших подробностей: мы даже продолжали использовать систему связи, прослушиваемую американцами! И все зря: «турист» — черт бы его побрал — просто испарился!
К. П. Какие из зарубежных секретных служб вы считаете наиболее эффективными?
Ф. Б. Я очень уважаю британские. С ними было очень сложно бороться: их агенты были настоящими невидимками. По большому счету, их сила опирается на их национальные традиции. В течение веков им позволяли действовать в полной независимости от государства. У нас было далеко до этого: у нас было сложно выступить с какой-нибудь инициативой, не обратившись в ЦК КПСС, в правительство… Власть никогда не давала нам самостоятельности.
Второе место я бы, без сомнения, присудил израильтянам. Они очень хорошо работают, даже в тех странах, где не могут полагаться на преданность еврейской диаспоры, в Сирии например. Они особо отличаются в борьбе с терроризмом. Помните ли вы их блестящую операцию на Энтебе?
Что касается французов, то мне кажется, что они особенно хороши в вербовке двойных агентов.
К. П. Видимо, вы имеете в виду дело «Farewell — Ветрова»! Какой была ваша реакция в 1983 году, когда 47 советских дипломатов были выдворены с французской территории?
Ф. Б. Мы пережили эту ситуацию спокойней, чем утверждали на Западе. Во-первых, потому, что в ту эпоху Ветров уже был раскрыт. Он был в тюрьме. Затем, потому, что в начале 80-х годов возникли другие неприятности. Мы убедились в том, что среди служащих КГБ, ГРУ и ряда других «закрытых» министерств есть люди, работающие на западные спецслужбы, например доктор наук Толкачев. Работая научным сотрудником в одном институте радиоэлектронной промышленности, он был нанят американцами и поставлял им информацию в течение шести лет. За деньги он передал в ЦРУ важнейшие документы по космическому и обычному вооружению. Другой предатель — майор Шеймов, сотрудник центрального аппарата КГБ. К сожалению, мы узнали о том, что он был агентом, лишь после его бегства на запад. Он исчез, унеся с собой секретные пароли… Я назову вам еще генерала Васильева. Он также из-за денег сотрудничал с американцами. Его завербовали во время пребывания за рубежом.
К. П. Вы говорите о деньгах…
Ф. Б. Вы понимаете, ничто не заставляло этих людей предавать их страну. Ими руководила исключительно жажда наживы. Дело в том, что американцы готовы были, не считая, тратить деньги, чтобы купить агентов. Вы не представляете, о каких суммах идет речь: они предлагали 50 или 60 ООО рублей всем, кто соглашался на них работать, другими словами, подписать с ними контракт. В те годы средняя зарплата в России была где-то в районе 120 или
140 рублей. Можно понять, почему некоторые офицеры не устояли перед искушением… Притягательность «легких» денег, возможность путешествий за рубеж иногда были сильнее идеологических убеждений.
К. П. Как же вы распознали этих «заблудших овечек»?
Ф. Б. Я имею возможность вам ответить, так как я был поставлен Андроповым во главе 5-го Управления КГБ, которое было не чем иным, как политической контрразведкой страны. Некоторые утверждают, что за каждым советским гражданином стоял агент. Это уж слишком экстравагантно. У нас вообще в каждом регионе было не более 200 агентов. Совершенно смешная цифра в сравнением с тем, что есть в демократических странах, таких, как Швейцария, Франция и Германия… Более того, как я вам уже сказал, Андропов положил конец всеобщей системе доносов, которая существовала до него. Действительно, наши секретные службы получали много анонимных писем. Это вообще было любимое занятие представителей нашей бравой советской интеллигенции! Как только Большой отправлялся на гастроли за рубеж, обрушивался шквал разоблачений: те, кто не был отобран, мстили своим более удачливым коллегам, обвиняя их во всех смертных грехах.
К. П. Занималось ли 5-е Управление также и диссидентами?
Ф. Б. Я хотел бы расставить все точки над «и». Сегодня под «диссидентством» понимают иное мышление. С этой точки зрения список российских диссидентов очень длинен! Но настоящих диссидентов — тех, кто действительно сражался с советским режимом, — немного. Более того. У нас в КГБ диссидентом считали каждого, кто нарушал закон и восставал против власти, таких, как Буковский, Марченко… были и другие «инакомыслящие», которые критиковали режим, тем не менее соблюдая дозволенные рамки. Рой Медведев, например. Он писал малоприятные вещи о Брежневе, о его состоянии здоровья, но он никогда не бросал вызов режиму. Поэтому он не был наказан.
К. П. Каковы самые критические моменты вашей профессиональной жизни?
Ф. Б. У меня их было два. Ракетный кризис, когда мы прошли в двух шагах от ядерной войны. И дело Пауэрса в 1960 году, когда американский самолет-шпион U2 был сбит над Уралом. По этому поводу позвольте мне еще раз обратиться к моим воспоминаниям. Дело конечно же было признано «сверхсекретным». Однако через несколько часов американский журналист Ламберт, корреспондент агентства АР в Москве, послал депешу, в которой рассказал об инциденте. ЦК КПСС обеспокоился: откуда утечка? Кто виноват? Армия? КГБ? Каким образом американский журналист мог оказаться в курсе? Мне ничего не оставалось, как встретиться с Ламбертом и задать ему вопросы напрямую. Он согласился на нашу встречу, и вот что он мне рассказал.
1 мая, в тот день, когда Пауэре был сбит, Ламберт стоял на гостевой трибуне на Красной площади, присутствуя на традиционном параде. Именно в этот момент он заметил Шелепина, председателя КГБ, генерала Захарова, заместителя председателя того же КГБ. Последний поднялся на трибуну руководителей, хотя он не имел на это права. Он нарушил правила! Шелепин, выслушав Захарова, помрачнел. Он спешно спустился с Мавзолея, за ним Малиновский, министр обороны. Оба бросились к Хрущеву, который в свою очередь побледнел и быстро ушел. Позже он вновь появился перед генералами, начал с ними резко разговаривать, особенно досталось главе военно-воздушных сил… Большего американскому журналисту и не нужно было. Последний без промедлений вернулся в свою контору, чтобы связаться с руководством в Соединенных Штатах и проконсультироваться со специалистами по военным вопросам. Сразу после этого, когда у него еще не было никакой информации, Ламберт делает сенсационное сообщение: в день праздника труда советские военно-воздушные силы, возможно, сбили американский самолет. Он был настоящим игроком — этот Ламберт! Он попал прямо в яблочко. Сегодня эта история может вызвать у вас улыбку, но я вас уверяю, что в тот момент всем было не до шуток.
