Олег Дивов - Оружие Возмездия
– Почему?!
– Главное в профессии самоходчика – вовремя смыться, – непомнил я. – Мы «по войне» уходим в лес и там ждем личный состав. Пока бригада развернется, либо боевые действия закончатся, либо будет уже ясно, кто кого. Если НАТО выиграет, нас прямо в лесу возьмут тепленькими. Потом ты домой отправишься, а я в концлагерь. А коли наша возьмет, фиг Украина отделится, придется воевать заодно.
Косяк подумал и решил:
– Да и хрен с ним!
* * *Майор Афанасьев и капитан Дима Пикулин появились через час после обеда, розовощекие и оживленные. Залезли в кунг, покопались в бумажках, позвенели стеклянным, вышли – капитан нес туго набитый портфель, – и направились к нам.
Афанасьев достал нож, раскрыл его, полюбовался лезвием, закрыл и со вздохом протянул Косяку.
– Понял?
– Так точно, товарищ майор!
– Тогда вперед!
Косяк мигом преобразился. Он едва не подпрыгивал от возбуждения.
– Ты ведь умеешь не только веники вязать?
– Конечно, – сказал я, принимая нож.
Косяк сунулся в кунг за картошкой и громко присвистнул.
– Во дают! Гляди!
На столе появилась, откуда ни возьмись, стопка алюминиевых мисок. Четыре штуки. Не иначе, из столовой увели.
Я сел чистить картошку. Косяк ушел за водой. Вернувшись, он достал из кунга нашу канистру, опорожнил ее под дерево, понюхал горловину, выругался и ушел снова.
Когда набралось достаточно картошки, мы понюхали свежую воду из канистры, по очереди выругались, и я стал мыть картошку водой из чайника.
– Теперь гуляй, а я сделаю нам поджарочку, – сказал Косяк, забирая нож. – Или не гуляй, смотри и учись.
Я взял из кабины приемник и, объяснив, что сверху лучше видно, полез на крышу кунга.
Смеркалось. Косяк внизу колдовал над сковородкой, временами ахая и охая от наслаждения. «Нет, ты погляди! – кричал он мне. – Да ты спустись и понюхай!». «Верю, верю», – отвечал я. На крыше было слишком хорошо, чтобы разделять его кулинарные восторги. Привольно было.
Очень твердо ступая, пришли офицеры. Портфель капитана Димы Пикулина стал заметно тоньше. Афанасьев, поддавшись уговорам Косяка, посмотрел на еду и понюхал ее. Выразил одобрение. По тому, как медленно и вдумчиво он выговаривал слова, я понял: ББМ отстрелялась успешно и уже минимум дважды обмыла результат. Сейчас остальные, кому мы обеспечили прорыв, тоже отстреляются – и начнется.
Оставив портфель, офицеры удалились в лес и пропали. Вместо них явился посредник. Тоже посмотрел на еду и понюхал ее. И тоже исчез.
В темноте бачок на треноге, под которой билось пламя, выглядел фантастически – будто летающая тарелка на старте. Рядом нервничал Косяк: уже пора было раскладывать ужин по мискам.
Офицеры вышли к машине, ступая еще тверже, чем раньше, едва не строевым шагом.
– Готово? Давай! – скомандовал Афанасьев и полез в кунг.
Косяк снял с треноги бачок и поставил чайник, я принес миски.
На какое-то время в полевом штабе самоходно-минометного дивизиона воцарилась абсолютная тишина. Только в кунге через одинаковые промежутки времени негромко бурчали и звонко чокались.
На свежем воздухе любая еда вкуснее, но Косяк и вправду сумел из обычной картошки с тушенкой сделать нечто особенное.
Я жевал, подсматривая, как и чем живет лес. Почти однородный при свете дня, теперь он стал чересполосицей темноты и света, тишины и звука. Светлые полосы тарахтели дизелями на холостых оборотах, шумели музыкой, иногда взрывались хохотом. А полосы отчуждения были темны кромешно, и я думать не хотел, как товарищи офицеры их преодолевают, гуляя из штаба в штаб.
Из-за деревьев возник посредник. Траектория его движения напоминала противолодочный маневр, который вот-вот перейдет в противозенитный.
– Прятного п-петита, – сказал посредник и постучался в кунг.
– Угу, – отозвались мы, жуя.
Посредник скрылся в кунге. Там начали бурчать громче и чокаться звонче. Потом высунулся капитан Дима Пикулин и спросил:
– А ничего не осталось?..
– Осталось-осталось! – заверил Косяк.
– Тогда сполосните вот тарелочку и положите…
Когда миска с едой отправилась на стол, Косяк заглянул в бачок и сказал:
– Давай-ка еще рубанем. Пока они добавки не захотели.
И мы еще рубанули.
– А теперь чайку!
Дверь кунга распахнулась, вниз спрыгнули наши и встали у лесенки, раскинув руки.
– Готов! – доложил майор Афанасьев.
– Ура! – крикнул посредник и выпал из двери.
Странно, как они умудрились его не поймать. Наверное, чересчур старались. Впрочем, он не особенно расстроился.
Посредника отряхнули, надели фуражку на голову, взяли под руки и куда-то повели.
– А чай?! – воскликнул Косяк почти обиженно.
Афанасьев, не глядя, отмахнулся, из-за чего вся троица чуть не рухнула.
– Ну и ладно, – сказал Косяк. – Нам больше достанется!
Афанасьев оглянулся, погрозил пальцем – и троица скрылась во тьме.
Мы напились чаю, вымыли посуду, Косяк забрался в кабину, а я опять на крышу. Косяк наконец-то был счастлив. А мне и раньше было хорошо.
Офицеры вернулись заполночь – я как раз успел прослушать любимую передачу.
– Штаб! Стройся! – рявкнул Афанасьев.
Косяк выскочил из кабины, я кубарем скатился с крыши. В официальных ситуациях – когда начальник требует построения – докладывать полагалось мне: несмотря на равные звания, я был старше Косяка по должности. Мы с ним на пару составляли минимально необходимый экипаж боевой машины. Косяк давно не водил миномет, а я ни разу толком из него не выстрелил. Но шутки шутками, а мы и правда могли выгнать «Тюльпан» на огневую, развернуть, зарядить – и шарахнуть по клятым натовцам. Вдвоем это просто дольше, чем вшестером.
– Равняйсь! – скомандовал я.
Мы изобразили подобие строя. Афанасьев, конечно, валял дурака, но мы не имели ничего против свалять дурака в ответ.
За спиной майора капитан Дима Пикулин мелко хихикал и широко пошатывался.
– Смирно! Товарищ майор, за время вашего отсутствия…
– Вольно. Товарищи сержанты. В связи с успешным окончанием командно-штабных учений… Хм… М-да…
Тут Афанасьева заклинило. То ли он забыл, чего хотел, то ли передумал, то ли стоя задремал.
Капитан разрядил обстановку. Он просто обнял Афанасьева за талию и потащил в кунг. Майор сразу очнулся.
– Вольно! Разойдись! Отбой! – провозгласил он. – Всем отбой! Всем спасибо, молодцы!
Мы с Косяком переглянулись.
– Ты Афоню и Диму дольше знаешь. Как думаешь, ББМ четыре балла поставили или все-таки пять? – спросил я.
