Джордж Бьюкенен - Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910–1918
После долгих и оживленных споров конференция пришла к выводу, что Силистрия с прилегающей к ней территорией в радиусе трех километров должна быть передана Румынии и что Румыния обязана выплатить компенсации тем болгарским подданным, которые в течение шести месяцев выразят желание покинуть указанную территорию. Болгарии запрещается сооружать какие-либо фортификационные укрепления вдоль границы от Дуная до Черного моря. Единственно интересным моментом во всем, что касалось этого, так и не воплотившегося в жизнь решения, была горячая поддержка Болгарии со стороны господина Сазонова, представлявшая столь разительный контраст с его отношением к ней всего несколько месяцев спустя. Однако оно имело неприятное продолжение для меня лично. Так как я пребывал в ранге посла дольше, чем мой французский коллега, господин Сазонов поручил мне представлять сторону Болгарии, что я и делал в очерченных выше границах. Мои слова были переданы в Бухарест, а спустя несколько месяцев, когда теперешняя королева Румынии – тогда наследная принцесса, – с которой мы часто встречались в Дармштадте, приехала в Санкт-Петербург, она обрушилась на меня с упреками, полагая, что мое отношение определило позицию, занятую Антантой. Начав с замечания, что у нее нет желания разговаривать со мной, ее высочество затем спросила, как осмелился я заявить, что Румыния не имеет права на территориальную компенсацию. Я ответил, что всего лишь выразил свое мнение, сложившееся после тщательного изучения вопроса, хотя, возможно, на его формирование повлиял тот факт, что Румыния предпочла переместиться в орбиту германской политики. Если бы Румыния, добавил я, примкнула к Антанте, я бы всегда оставался самым горячим защитником ее интересов.
Глава 11
1913–1914
Обзор российской политики во время Первой Балканской войны. – Недостаток солидарности в Антанте по сравнению с Тройственным союзом. – Сазонов выступает за англо-русский союз. – Мне предложено стать послом в Вене. – Вторая Балканская война. – Бухарестский договор. – Назначение генерала Лимана фон Сандерса командующим первым армейским корпусом в Константинополе
Затянувшийся кризис, вызванный Первой Балканской войной, поставил Россию в очень трудное положение, и ее политика естественным образом менялась на разных стадиях его развития. Весной 1912 года ей удалось примирить взаимные претензии Болгарии, Сербии и Македонии и создать Балканскую конфедерацию, призванную преградить Австрии путь к Эгейскому морю. Россия предполагала, что эта конфедерация будет послушным орудием в ее руках, но та нарушила ее недвусмысленные запреты и объявила войну Турции. От нее как от традиционной защитницы балканских славян ожидали, что она будет стоять на страже их интересов и не позволит другим державам вмешаться и лишить их плодов побед. Взяв на себя отстаивание их интересов, она лицом к лицу столкнулась с Австрией, и в последовавшей дипломатической дуэли ее секундантами были Великобритания и Франция, а Австрии помогали Германия и Италия. И если соперники не прибегли для решения своих разногласий к оружию и угроза войны в Европе, не однажды подходившая очень близко, была на время отодвинута, то это случилось благодаря неустанным усилиям сэра Эдварда Грея, выступавшего в роли посредника и миротворца. Он помог России без больших потерь для престижа отступить с позиций, занятых ею по вопросу о сербском порте и Скутари; опять же благодаря его вмешательству Австрия уступила Дьяково и Дибру – два пункта, которые Россия твердо решила отстаивать до конца. Хотя Россия не раз терпела поражение, но, идя на уступки по второстепенным вопросам, она могла утешаться мыслью о тех преимуществах, которые давало решающее урегулирование балканского вопроса в рамках Лондонского договора. Турция практически полностью изгонялась из Европы, и ее европейские владения, за исключением Албании, распределялись между сателлитами России. Балканская конфедерация превращалась в новый фактор международной политики, с которым Германия и Австрия вынуждены были бы считаться. Поэтому славянство имело все основания для радости, хотя, как показали дальнейшие события, этой радости суждено было продлиться недолго.
Как выразитель воли сэра Эдварда Грея в Санкт-Петербурге, я советовал российскому правительству умерить свои требования, а поскольку и император, и господин Сазонов желали поддерживать мир до тех пор, пока это согласовывалось с честью и интересами России, они не оставались глухи к подобным советам. Ситуация, однако, осложнялась тем, что Австрия была уверена, что в случае войны с Россией Германия окажет ей поддержку, и поэтому не желала идти на уступки. Более того, Антанта оказывалась в невыгодном положении из-за недостатка солидарности между его членами. В ходе наших разговоров во время Балканского кризиса, а также последовавшего за ним кризиса, вызванного назначением генерала Лимана фон Сандерса командующим армейским корпусом в Константинополе – о чем будет рассказано позднее, – Сазонов не раз отмечал, что Австрия и Германия – союзники, в то время как Великобритания и Россия – только друзья. Россия, говорил он, не боится Австрии, но она должна также считаться с Германией. Если Германия поддержит Австрию, Франция станет на сторону России, но никому не известно, как поступит Великобритания.
Эта неопределенность нашей позиции позволяла Германии использовать ситуацию в своих целях. Великобритания была единственной державой, способной нанести ей смертельный удар, и, если бы Германия знала, что Великобритания не оставит Францию и Россию, она бы дважды подумала, прежде чем предпринимать какие-либо действия, ставящие ее в положение, из которого она не сможет выйти без ущерба для своего достоинства. Когда на следующий год Австрия предъявила Белграду свой злополучный ультиматум, Сазонов повторил эти слова. Он утверждал, что ситуацию может спасти лишь наше заявление о безоговорочной солидарности с Францией и Россией. Но было уже слишком поздно: что бы мы ни сказали и ни сделали – избежать войны бы не удалось. Но вопрос о том, могло бы превращение Антанты в официальный союз оказать какое-либо влияние на позицию Германии, представляется спорным. Император придерживался того же мнения, что и господин Сазонов, полагая, что, не будучи союзником России, мы не могли оказать ей такую же действенную поддержку, как Франции. И хотя он осознает, как трудно британскому правительству пойти на этот шаг, он не совсем понимает опасений, которые этот союз вызывает в Англии. Он носил бы чисто оборонительный характер и не навлек бы на нас большего риска, чем тот, с которым мы сталкиваемся сейчас. Обращаясь к этому вопросу в частном письме сэру Эдварду Грею от 14 февраля 1914 года, я писал:
