Юрий Сушко - Высоцкий. На краю
Странная у него тогда была слава, как бы внезаконная. Он постоянно пребывал в том самом неподцензурном ахматовском «соре», из которого «растут стихи, не ведая стыда». Говорил и писал языком улиц и дворов, пел нахраписто и громко, чтобы его слушали и слышали.
Лето 1961 года благодаря друзьям у Высоцкого выдалось напряженным. Сначала Андрей Тарковский задумал сделать из него капитана Холина в своей дебютной картине «Иваново детство». Позвал на пробы. Правда, потом благополучно их зарубил. Затем верный товарищ Левон Суренович Кочарян пристроил юного друга-горемыку в киногруппу фильма «Увольнение на берег». Съемки в июле в Севастополе, представляешь? Это — раз. Черное море — два, солнце — три, копейку заработаешь — четыре, ну и так далее, сплошная лафа. Какого лешего слоняться по душной Москве? Поехали?! Поехали! Тем более компания подбиралась подходящая.
«Я играл моряка, — рассказывал Высоцкий. — Его не пустили на берег — значит, тоже не очень положительный человек. И он просит своего друга предупредить любимую девушку на берегу о том, что он не придет. Мы снимали этот фильм на крейсере «Кутузов»… Я жил там целый месяц. Спал в кубрике. Учился драить палубу и еще кое-что погрязнее… Меня уже за своего держали…»
Сходя на берег, Высоцкий уединялся в гостиничном номере Кочаряна и с утра до ночи записывал песни на магнитофон. Свои и чужие. Когда приехала жена Левона Инна, то обнаружила «целый комплект песен». А автор ей жаловался: «Иннуль, ребята не верят, что это я написал, ты уж подтверди…»
Высоцкий вспоминал: «Лева Кочарян сказал: «Подожди одну минуту!» — и нажал на клавишу магнитофона. И так случилось, что первый раз мои песни были записаны на магнитофон. Тогда никто не обратил на это внимания, ни один человек не думал, что из этого получится дальше. Но случилось, что кто-то это услышал, захотел переписать. И началось вот такое… шествие этих песен».
В августе уже пришлось покинуть ласковое черноморское побережье и возвращаться — режиссер Филиппов ждал на съемках «Грешницы». Ну и прекрасно. Владимиру даже нравился напряженный график, постоянные переезды, новые знакомства. Тогда он был благодарен кино — не за куцые роли, конечно: «С детства в каждом сидит страсть к перемене мест, все хотят каких-то дальних стран, новых людей. А кино снимается в разных местах, поэтому много поездок, много новых встреч, великолепные места, чудесные…»
Сегодня Москва, завтра Чоп, Питер, потом Крым, что будет послезавтра?.. Пускай Ростов-папа!
Владимир все же предпринимал попытки хоть как-то подлатать свою прохудившуюся «любовную лодку»: то прилетал, то приезжал (однажды даже на крыше вагона) к жене в Ростов. И один, и с друзьями, на гастроли с театром. Пел, шутил, балагурил, очаровывая окружающих, удивляя щедростью и широтой. «У него все — на раздачу, — сетовала Иза. — Купили ему дюжину рубашек, все было моментально роздано. Уезжал в новой, приезжал в чьей-то старой…»
Кроме того, всерьез строил планы покорения Донской столицы. Изе обещал: «Все телевидение будет наше!» Главный режиссер местного театра уже присмотрел для него роль в спектакле «Красные дьяволята». Вновь перекрестимся, как здорово, что и эти планы не осуществились. Иначе говорили ли бы мы сейчас о Высоцком как о Высоцком?..
Закончились гастроли Пушкинского театра в Ростове. «На рассвете они улетают, — рассказывала Иза. — Володя привез с выездного спектакля огромные грозди черного винограда. Предчувствие беды — обороняюсь злостью. Володино недоуменное, растерянное лицо. Умоляющие глаза. Мы вышли в сад в еще серый предрассвет. Тогда мы не знали, что расстаемся…»
«То была не интрижка, ты была на ладошке…»
На съемки в Питер Высоцкого провожали, как водится, «шумною гурьбою». Отъезд друга в экспедицию (пусть даже в кино-), естественно, отметили. Хорошо посидели дома у Гарика. Свидерский раздобыл «малую толику» на первое время. После застолья отправились на Ленинградский вокзал. Там Миша Туманишвили узрел в окне вагона красивую молодую женщину. Толкнул локтем приятеля: смотри! Стоявшая рядом Тубеншляк сообщила: это тоже актриса, Люся Абрамова, будет сниматься в нашем фильме. Миша тут же ляпнул в шутку: «Ты смотри, Володя, эту девочку из Ленинграда обязательно привези!»
— Обязательно! — поклялся Высоцкий.
Однако Люся, девушка гордая и независимая, к знакам внимания давно привыкшая, обратить внимание на веселую компанию не пожелала.
Дальнейшие события развивались по стандартному сценарию. Кохановский рванул в привокзальный буфет за «посошком». Пока гонец был на задании, ребята вольготно разместились, начались анекдоты, шуточки, откуда-то появилась гитара… А лопуха Кохановского все не было. Когда нетерпеливый Свидерский выглянул в коридор в поисках неизвестно куда запропастившегося друга, проводница всплеснула руками: «Милый, да мы уж полчаса как едем…»
В поезде Владимир с Люсей, к счастью, не встретился. Почему «к счастью»? Да потому что известно, чем обычно заканчиваются дорожные знакомства, когда«в конце пути придется рассчитаться», и одолевает жгучее желание поскорее, раз и навсегда, распрощаться с попутчицей. Хотя, может быть, и не всегда…
Высоцкий легко вписался в съемочную группу. «Володя был работяга. На съемках — всегда как стеклышко, — не мог нарадоваться режиссер-постановщик. — Не было такого, чтобы он опоздал на съемку, пришел не в форме или после выпивона — он был железный в этом отношении. Профессионал во всяком случае». Ну, а после работы… «В гостинице «Октябрьская» собирались у него в номере, — вспоминал Григорий Георгиевич. — Володя был, что ли, «гитарным центром»… У него можно было хорошо посидеть, отдохнуть после съемок. Это были великолепные вечера — не попойки, а вечера его песен. Если он тогда и писал какие-то свои тексты, то мы об этом не знали: пел блатные песни, всякие другие, потом просто бил по гитаре и пел абракадабру — работал под английскую песню. Со своим хриплым голосом, со своими эмоциями и напором, со своим обаянием…»
Молодая, изящная, со сногсшибательной внешностью начинающая актриса Людмила Абрамова, носившая титул «мисс ВГИК», мгновенно оказалась предметом внимания. «Люся… была необыкновенно красивой, — вздыхал Никулин, — с огромными серо-голубыми глазами. По роли она должна была быть западной актрисой, и когда сделали грим, и мы на нее взглянули, то поняли — это то, что нужно. Мы сразу ее взяли, даже не искали больше никого».
У московской красавицы мигом образовался круг «постоянных друзей-поклонников»: драматург Александр Володин, художник Гера Левкович, молодой питерский актер Карасев… Они знали толк в женской красоте, были галантными, остроумными и… нищими.
