Луис Фишер - Жизнь Ленина
Инесса стала другом семьи Ленина. В воспоминаниях Крупской она упоминается часто: Инесса читала лекции по политэкономии в большевистской школе под Парижем; к похоронам Лафаргов «Владимир Ильич написал речь, Инесса ее перевела»; в 1912 г. «у нашей парижской публики была сильная тяга в Россию: собиралась туда Инесса, Сафаров и др. Мы пока перебирались только поближе к России» — в Краков. «Инесса заезжала к нам в Краков, когда мы жили еще в Звежинце. Два дня прожила у нас… обсудили они с Ильичем весь план работы», которую Инесса должна была вести в С.-Петербурге. «В середине конференции (в Поронине, в сентябре 1913 г.) приехала Инесса Арманд. Арестованная в сентябре 1912 г., Инесса сидела в очень трудных условиях, порядком подорвавших ее здоровье, — у ней были признаки туберкулеза, — но энергии у ней не убавилось», «…мы все, вся наша краковская группа, очень сблизилась с Инессой Арманд. В ней много было какой-то жизнерадостности и горячности… Уютнее, веселее становилось, когда приходила Инесса… мы рады были Инессе… каким-то теплом веяло от ее рассказов. Мы с Ильичем и Инессой много ходили гулять… Инесса была хорошей музыкантшей, съагитировала сходить всех на концерты Бетховена, сама очень хорошо играла многие вещи Бетховена. Ильич особенно любил Sonate Pathetique, просил ее постоянно играть… Не на чем было в Кракове развернуть Инессе свою энергию, которой у ней было в этот период особенно много. Решила она объехать сначала наши заграничные группы, прочесть там ряд рефератов, а потом поселиться в Париже… В январе 1914 г. приехал в Краков Малиновский, и они вместе с Владимиром Ильичем поехали в Париж». Ленин вернулся в Поронин примерно месяц спустя.
Тридцать пятый том «Сочинений» Ленина содержит избранные его письма и телеграммы за период с 1912 по 1922 г., включая два письма Инессе, написанных в 1913 г., четыре — в 1914, два — в 1915, шесть — в 1916 и девять — в первые три месяца 1917 г., перед возвращением в Россию{101}. Ни одно из этих писем не содержит признания в любви или чего бы то ни было в таком роде. Но в двух письмах за 1913 г. и в первом из писем 1914 г. Ленин обращается к Инессе на ты; во втором письме за 1914 г. проскальзывает одно «вы». В третьем письме, написанном в 1914 г., нет местоимений второго лица, в четвертом все время употребляется «ты». В последующих письмах «ты» исчезает. Ленин переходит на вы. Ни в одном из опубликованных писем Ленина он ни к кому, за исключением ближайших членов семьи, не обращается на ты. В течение многих лет он был в близких отношениях со многими товарищами, мужчинами и женщинами, но никогда не переходил на ты. Инесса была единственным исключением. Почему Ленин со временем вернулся к формальному «вы», можно только догадываться. Это было после начала Мировой войны. Возросшая осторожность со стороны Ленина? Советские редакторы 35-го тома, в котором содержатся письма Ленина к Инессе, в некоторых письмах опускают обращение, в других — концовку, в третьих — и обращение, и концовку, и подпись, хотя таковые, несомненно, присутствовали в оригинале. Такая обработка писем не обычна даже для коммунистических цензоров. Таким образом, неизвестно, что еще могло быть опущено в начале и в конце писем. В самом деле, никто, кроме хранителей московских архивов, не может сказать, все ли письма Ленина к Инессе опубликованы. Напечатанные письма, во всяком случае, показывают большую внимательность и, хоть и слабо выраженную, но Ленину вообще совсем не свойственную игривость. Обычно он начинал все письма обращением: «Дорогой друг!» В одном письме он обращается к Инессе: «Мой дорогой друг!», в другом по-английски: «Dear Friend». В конце письма Ленин обычно писал: «Крепко жму руку, В. И.» или «В. У.». В одном из писем к Инессе Ленин пишет: «Крепко, крепко жму руку. Ваш Ленин». Другое он кончает английскими словами: «Friendly shake hands, W.I.» Сами письма к Инессе были на русском языке; все, за единственным исключением, отменно длинные, серьезные, на политические темы. Они должны были бы польстить ей значительностью возлагаемых на нее задач, важностью мыслей, которыми Ленин с нею делился, вниманием, с которым он относился к ее работе и предложениям. В декабре 1913 г., когда он был в Кракове, она представляла его в Париже. Полемизируя с меньшевиками и с теми из большевиков, которые, начиная примерно с 1911 г., призывали к ликвидации тайной «подпольной» партийной работы и к созданию массовой легальной рабочей партии (Ленин называл их ликвидаторами), он восклицает в письме к Инессе: «Комики! Гонятся за словом, не вдумываясь, как дьявольски сложна и хитра жизнь, дающая совсем новые формы… Люди большею частью (99 % из буржуазии, 98 % из ликвидаторов, около 60–70 % из большевиков) не умеют думать, а только заучивают слова. Заучили слово «подполье»… А как надо изменить его формы (т. е. методы подпольной работы. — Л. Ф.) в новой обстановке, как для этого заново учиться и думать надо, этого мы не понимаем… Очень интересуюсь, сумеешь ли ты это втолковать публике. Пиши подробнее…»
Опять-таки Инессе Ленин из Кракова поручает принять меры против «этого паршивого, поганого националистического мещанина, который под флагом марксизма проповедует разделение рабочих по национальности, особую национальную организацию украинских рабочих. Ты поймешь, почему мне неудобно от себя посылать такой проект». Ленин был великоросс, и, если б он обрушился на украинца, это смахивало бы на шовинизм. Поэтому он просит Инессу подыскать украинца, который подал бы проект от своего имени. «Перепиши мой проект (я на все изменения согласен), конечно, лишь бы остался протест прямой против деления по нациям… Это надо сделать тактично, быстро, против Юркевича и без его ведома, ибо сей жулик будет гадить».
В июне 1914 г. Инесса с детьми поселилась в Фиуме. Оттуда она послала Ленину в Поронин роман украинского писателя Винниченко. Ленин прочел роман и отвечает: «Вот ахинея и глупость! Соединить вместе побольше всяких ужасов, собрать воедино и «порок» и «сифилис» и романическое злодейство с вымогательством денег за тайну (и с превращением сестры обираемого субъекта в любовницы) и суд над доктором! Все это с истериками, с вывертами, с претензиями на «свою» теорию организации проституток…
В «Речи» про роман сказано, что подражание Достоевскому и что есть хорошее. Подражание есть, по-моему, и архискверное подражание архискверному Достоевскому. По одиночке бывает, конечно, в жизни все то из «ужасов», что описывает Винниченко. Но соединить их все вместе и таким образом — значит, малевать ужасы, пужать и свое воображение и читателя, «забивать» себя и его.
