Михаил Девятаев - Полет к солнцу
В бараке я прошел вдоль всех рядов, ища того курносого паренька, с которым встретился у вагонов с цементом. Отныне я проникся к нему полным доверием, с ним можно откровенно говорить об аэродроме и других запрещенных нам вещах. Но его в нашем бараке не оказалось.
Сон в эту ночь то и дело прерывался гулом взлетающих ракет. Не знаю, слышал ли я этот гул. Может, во сне видел вчерашнее огненное, лохматое видение в небе. И мне еще больше захотелось проникнуть на аэродром.
Утром, когда бригадиры формировали свои команды для работы, я без разрешения вышел из ряда и влился в группу, которая называлась "планирен-командой". Среди отобранных я не увидел ни одного знакомого мне человека, значит, никто меня не поддержит, если капо вдруг воспротивится. Но обошлось все хорошо: наша команда, рассчитанная на девять пятерок, двинулась совершенно в другом направлении, чем мы шли вчера.
Через несколько минут хода гул моторов слышался все громче и громче. Волнуюсь, боюсь, что вдруг заметят "новичка" и выгонят из ряда, отправят обратно.
Аэродром был отделен от лагеря капитальным ограждением, и наша колонна остановилась перед широкими воротами, за которыми стояли ангары и другие служебные помещения, свойственные аэродрому. "Вот тут мне могут дать от ворот поворот", - подумал я, жадно всматриваясь в стоянки самолетов. Бригадир подвел нас к свалке лопат, я, кажется, первый подбежал к ней. С лопатой в руках почувствовал себя рабочим "планирен-команды", стал в строй и ждал решительного момента. Казалось, вся моя жизнь теперь зависела от того, пройду я на аэродром или нет?
За воротами открылось широкое поле с бетонированной полосой для взлета, дорожками к стоянкам. Передо мной лежал большой аэродром острова Узедом, гнездо гитлеровских люфтваффе, пристанище бомбардировщиков и истребителей, которые ежедневно летают на фронт. Крылья, крылья, крылья. Они манили меня, поблескивая в сумерках своей гладкой поверхностью.
Бригаду повели в конец аэродрома, прямо через летную полосу. Итак, я на аэродроме. Теперь я попытаюсь приходить сюда каждый день, присмотрюсь, изучу все, что меня интересует, главное - никто не должен знать о моем намерении. Мысли свои надо замаскировать хорошей, без замечаний, работой. Не знакомые мне люди не должны знать, кто я и к чему готовлюсь.
Мы прошли мимо развалин и воронок. Значит, нашей авиации и авиации союзников известно о таинственном острове. Тем лучше. От такого вывода на душе веселее, силы прибавляются. Мы прошли через весь аэродром, упирающийся одной своей стороной в море. Команду разделили на четыре группы: одна направилась к бетономешалке, другая должна была подвозить материалы, отвозить готовый раствор, утрамбовывать его вибраторами. В конце аэродрома достраивалась бетонированная полоса.
Мне в дополнение к лопате вручили деревянную кувалду. У всех в руках были только лопаты. В мои обязанности входило стоять у вагонетки, в которой привозили свежий бетонный раствор на место укладки, и колотить по железным ее бокам, пока из вагонетки вытечет все до конца. Делать это надлежало быстро, энергично, чтобы вагонетка долго не задерживалась.
Крупная щебенка громко застучала в огромной утробе бетономешалки, оглушительно затарахтели перфораторные вибраторы, вагонетки покатили за раствором. Механизмы требовали четких, рассчитанных движений, постоянного напряжения. Люди, подчиненные и машинам, и бригадиру, и прорабу, непрерывно раскапывали грунт, стоя по колено в грязи, подвозили, сваливали и утрамбовывали бетон. Я быстро переворачивал вагонетки и бил по их боках своей кувалдой. Для одного метра летной полосы требовались десятки тонн бетона. За работой день прошел незаметно. Когда, разогнув спину, я осмотрелся вокруг, мне показалось, что горизонт расступился. Огромный ровный простор острова, его берега, строения, радиомачты, стоянки самолетов, готовые к полету бомбардировщики "юнкерсы-88" и "мессершмитты", - все это лежало перед моими глазами.
Невдалеке работавший земснаряд выбирал песок, который подвозили к нашей бетономешалке. Я смотрел, как выруливали "юнкерсы" из своих капониров, продвигались к стартовой площадке, тяжело ревя, то сбавляя, то увеличивая газ, готовые подняться в воздух. Я заметил, что заключенные копошились и около земснаряда, и около руин вчерашней бомбардировки и даже вблизи стоянок, где чернело несколько воронок. Весь аэродром, оказывается, был в руках нашего брата, здесь везде можно побывать, ко всему проникнуть, если у тебя лопата в руках.
Привезли обед. Охватив руками теплый котелок, я примостился на камнях и стал рассматривать какие-то не известные мне четырехмоторные бомбардировщики, похожие на "Дорнье-217", на "хейнкелей"... Хороши, ничего не скажешь. Вот бы оседлать такого!.. На него можно было бы посадить всю бригаду. Вдали я увидел стволы зенитных орудий. Весь берег был усеян зенитными батареями.
Мощные высокие трубы выбрасывали густой черный дым. Остров имел свою теплоцентраль, значит, он представлял собой целый городской район. Где-то там, километров за пять, виднелись черепичные крыши жилых домов. Но, разумеется, самым главным здесь были самолеты - я уже успел посчитать их. Приблизительно их было четыреста, не считая ракетных установок - активная действующая мощь гитлеровского государства. Здесь мы необходимы ежедневно, и отныне я буду приходить на работу только сюда.
После обеда, не прерывая работы, я стал анализировать и осмысливать то, что известно и о чем надо расспросить товарищей, которые ходят на другие работы. Когда бывает очень тяжело, тогда особенно ясно вырисовываются планы, и желание действовать немедленно и решительно становится твоей единственной потребностью.
В мыслях я то и дело возвращался к курносому пареньку, с которым после первой встречи так и не увиделся. Зарудный не показывается на глаза - засел в своей сапожной мастерской, ждет, когда придет победа, а Дима пристроился где-то в слесарной. Лупов на темы побегов никаких разговоров не ведет. Нужно разыскать курносого...
А дни идут, и силы иссякают. Когда стоит летная погода, и я вижу только что заправленные горючим, еще теплые после полета самолеты, мне хочется подкрасться, вскочить в кабину и рвануть ввысь. Но как раз в погожие дни на аэродроме всегда многолюдно - техническая служба, охранники, летчики. В такие дни на аэродроме непременно происходили события, которые собирали еще больше военных и гражданских лиц из местной администрации лагеря, то, смотришь, запускают экспериментальную ракету, то ремонтируют новый самолет после испытательного полета, то вытаскивают трактором под строгой охраной реактивный самолет.