Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 7. По зимнему следу
Он работает столько, как будто их, Гржимеков, по-прежнему двое. В Африке он бывает несколько раз в году. Тут у него множество дел. Даже просто их перечислить довольно сложно. Опыты над животными в заповедниках, визиты в научные центры (в Серенгети созданы институт и лаборатория имени Михаэля Гржимека для изучения дикой природы, Бернгард Гржимек является их куратором). Он занят съемками нового фильма, работает над статьями и книгами. Но едва ли не главной частью всех его больших и малых забот надо считать работу, которую у нас называют общественной. Гржимек встречается и постоянно ведет переписку с государственными деятелями молодой Африки. В конечном счете от их доброй воли и мудрости зависит судьба африканской природы. Авторитет Гржимека тут огромен. Иногда его специально приглашают для консультации или просят у него помощи. Гржимек убедил африканцев, что их природа может стать источником, питающим национальную экономику, – «слонов и жирафов будут ездить смотреть с таким же интересом и радостью, с каким ездят смотреть Колизей и Кельнский собор». Туристов в Европе он убедил, как важно поддержать копейкой дело охраны природы. Люди не только стремятся теперь побывать в Африке, но и жертвуют на охрану животных, как жертвовали когда-то на строительство храмов.
Одна из главных работ Гржимека в последние годы – многотомное издание о животном мире земли, выходящее под его именем. Очередной том только что вышел. Гржимек захватил его показать друзьям в Африке. Мы вместе листаем прекрасную книгу о птицах. Со времен Брема это первая попытка так же полно, но на нынешнем уровне знаний рассказать о животных. И попытка удачная! За Гржимеком укрепляется слава современного Брема.
Профессор много ездит по свету, три раза был в Советском Союзе и много доброго рассказал о наших людях, о нашей природе. В заповедниках Африки нас принимали по-дружески. Многие разговоры начинались словами: «Да, да, нам профессор рассказывал…» Таков он – немец со славянской фамилией Гржимек.
Остается добавить только: среди прочих забот лежит на нем забота о воспитании внуков, двух сыновей Михаэля – Степана и Христиана. Одного из них он недавно привозил в Африку.
* * *Дня четыре назад я получил письмо из Франкфурта-на-Майне. В уголке на конверте отпечатан знакомый ежик. Бернгард Гржимек спрашивает о репортажах из Африки, сообщает, что в апреле, боясь юбилейного шума, он на две недели уехал в горы, но что юбилейные торжества все-таки состоялись, и теперь он отвечает на горы писем. «В сентябре буду в Москве. Тогда смогу увидеться со всеми друзьями».
Фото В. Пескова и из архива автора. 12 августа 1969 г.Горячая степь
40 дней в Африке
«Серенгети – это заповедник, или, как принято в Африке называть, национальный парк (заповедник, открытый для посетителей).
Это один из знаменитых заповедников и единственное на земле место, где еще можно увидеть многотысячные уходящие за горизонт стада диких животных. Совсем недавно такие стада бизонов обитали в американских степях, а когда-то вся земля обилием жизни была похожа на Серенгети. Как седые камни построек дошли к нам крупицами древних цивилизаций, так Африка хранит лоскуток исчезнувшей дикой природы. Увидеть Серенгети… Неужели это не сон?» Так я записал в дневнике, готовясь к поездке в Африку. И вот через десять минут наша машина начнет спускаться в долину…
* * *Мы постояли у серых камней над могилой Михаэля Гржимека, погибшего в Серенгети, и дорога, петляя, повела вниз по склону. За полчаса прохладная высота гор сменилась зноем. Высокие травы исчезли. Тропический лес, влажный и сумрачный, редел, редел и превратился наконец в одинокие деревца с плоскими кронами. Деревья похожи на зонтики, под которыми степь пытается схорониться от нестерпимого, висящего прямо над головой солнца. Последние деревца, последний жираф, притаившись в тени, провожает взглядом автомобиль. Непривычное для Африки открытое пространство. Черной точкой парит над степью орел. У нас на глазах птица падает до земли почти у дороги. Сами того не желая, лишаем орла добычи. Бурая птица взлетает, а в траве остается лежать окровавленный заяц. Теплое хрупкое тело еще подрагивает у меня на руке, а орел уже снова кружит над степью. Добычу сверху увидеть – простое дело. А спрятаться жертве некуда. Вся надежда в этом краю на быстрые ноги, и все, кто степь населяет, хорошие бегуны.
Сотни глаз провожают автомобиль. Коричнево-белые с черной полосой на боку антилопы Томсона побежать готовы в любую минуту, но любопытство их держит на месте. Их много. Кажется, степь побрызгал кто-то нежно-коричневой краской. Страусы более осторожны, но тоже не прочь поглазеть на машину, особенно если ехать не прямо на них, а приближаться объездом. Хорошо видны красноватые голенастые ноги, запыленные перья и точки озабоченных глаз. Головка на длинной змеиной шее вертится, решает мучительную задачу: бежать или рано? И видишь наконец, для чего созданы ноги у этой нелетающей птицы.
Но даже те, кто летает, тут, в степи, предпочитают ходить и бегать. Почти вплотную можно подъехать к похожим на маленьких страусов дрофам. Они сначала лениво идут, потом бегут и только в самый последний момент поднимаются, как большие, тяжелые самолеты. Ногами меряют степь птицы-секретари. И даже стервятники, делившие возле дороги труп антилопы, не улетают под прицелом фотографа, а разбегаются, смешно прыгают с оглядкой на место пиршества…
Зебры цепочкой перебегали дорогу и обязательно становились, повернув голову в нашу сторону.
Степь то курится пылью, то сверкает шелковистыми переливами трав. В одном месте мы садимся перекусить и, повалившись в траву, глядим на плывущие облака. Земля теплая. Над горизонтом травы размыты струйками марева. Жужжат пчелы, и пахнет сухими цветами.
– Миша, ты лежал когда-нибудь вот так в степи на Дону?
– Да, я только хотел сказать, очень похоже… Но если исключить из пейзажа этого льва! – вдруг добавляет Миша совсем другим голосом.
Я вскакиваю и вижу, как в полсотне шагов над травой движется темная с проседью грива и худая спина.
Как следует разглядеть льва мы решаемся из машины. Подъезжаем близко и видим, как лев испуган. Мы встретили старика, дни которого сочтены. Глаза слезятся, передняя лапа вывернута. Лев для порядка оглянулся и рявкнул, но, видно, сам хорошо понял, каким жалким получился некогда устрашающий рык. Лев, трусливо оглядываясь, побежал. И бежать старику было трудно, окостеневшее тело почти не гнулось. Не сегодня завтра отживший свое царь зверей станет добычей шакалов.
