Алексей Ивакин - Принимаем огонь на себя!
Дотащили под здание, там действительно были люди в милицейской форме, но в чёрной. Там уже было две женщины и два парня. Мне эти милиционеры приказали сесть на корточки. Милиционеров было человек 10–12, стояли они полукругом от нас, практически впритирку к нам. Постоянно «майданутые» пытались через этих милиционеров достать нас дубинками, летели камни.
Чуть позже приволокли парня, он даже присесть не мог. Я попытался его подтащить поглубже в нашу кучу, но один милиционер на меня заорал «Не двигайся, сука!» (это дословно). А потом, «майданутые» все же прорвали кольцо черных милиционеров (просто повалив троих из них), к нам вылетели трое типов с дубинками и начали нас, тупо, бить куда попадется. Все это время нас снимал на камеру какой-то стример, причем стоял прямо за «правосеками», красный маячок его камеры был хорошо виден.
Били и женщин рядом. Одна упала, я чуть сместился к ней (точнее на нее), и в этот момент пропустил два полноценных удара по голове, один вроде битой, второй металлом. Кровь моментально хлынула, я упал, но тут милиционеры все же их немного оттеснили, подбежал какой-то тип лет 26–30 без дубья и бронежилета, его «майдауны» послушались. Отступили. Спросил, одессит ли, ответил, что да, потребовал доказать, был при себе паспорт, показал страницу, где я зарегистрирован в Одесском УВД. Он сказал, что меня выведет, и действительно — вывел за оцепление, моя кровь к тому моменту уже залила пол-лица и майку. Сказал, что тут где-то была «скорая». Я его попросил, что если можно, чтоб вывел двух женщин, что остались. Ничего не ответил, но направился обратно — надеюсь вывел.
Шел шатаясь, милиционер из оцепления (они стояли вообще в стороне от места событий) подсказал, где найти скорую помощь. Обычные «майдауны» шарахались от меня в стороны. Один предложил помочь довести, а я уже не знал, толи поможет, толи перо сунет в бок, ибо шли мы за здание, а там освещения вообще нет. Но нет, действительно помог, в «скорой» меня сразу заставили сесть, начали перебинтовывать голову.
Честно скажу, боялся, что привезут к «правосекам», ибо в машине был только я и медбрат. Привезли в военный госпиталь, сразу отправили в перевязочную, где хирург мне сказал, что «ненавидит сепаратистов». А я испугался до чертиков, что даст мне какое-то анестезирующее и я отрублюсь, и поминай как звали. Но нет, пришла медсестра, промыла мне голову, а хирург стал накладывать швы без анестезии. Удивительно, но боли я совсем не почувствовал. Так, легкое покалывание. Дальше отказался от госпитализации, ибо в этот же госпиталь привезли какого-то «майдауна», а с ним приехал видимо его друг. У обоих был круглый голубой значок «евромайдановца», и я решил что такое соседство может до добра не довести и лучше свалить пока есть возможность. Врач предупредил только, что при малейшем осложнении завтра в 10:00 приехать обратно. Дома кстати мне сообщили, что швы наложили прямо поверх волос и что так неправильно» (6).
Майдановцы» подкидывают деревянные поддоны и бумажные плакаты для лучшего распространения огня, а «куликовцы», заблокированные на 3-м этаже, пытаясь выжить, стараются выбраться на карниз
Находившаяся также на 3-ем этаже, но в другом кабинете Света рассказывает: «Мы зашли в одну из открытых комнат. Там уже было человека 3–4… В окно бросали камни. Я предложила как-то отгородить нас от камней шкафами… Дверь в коридор была открыта. С нижних этажей вверх, стелясь, разветвляясь, попер черный, смрадный, удушливый дым… Я уже едва различала, — но, кажется, — еще несколько людей зашли в комнату, где мы были. Снова кинули камень нам в окно. Мужчина, он был ближе всех, — выкинул из окна стул. Тот застрял в раме, разбив только первое стекло изнутри. Опять летели камни… Валил дым. Черный, едкий дым. Он лез из окна и со стороны двери. Кто-то сзади меня, кашляя, сказал, что нужно закрыть двери и закрыл их. Легче не стало. Дыма становилось все больше. Практически ничего не видно — только тусклый кусочек окна. Но и от него во внутрь кабинета валит дым…
Дым был не просто черный… Он висел в воздухе — тяжелый, плотный… Он никуда не выветривался…
Я пыталась дойти вперед, к окну. Хотела сделать вдох. Внутри было очень горячо и ужасно больно… Воздуха не хватало…
Может я услышала, может, увидела краем глаза или сознания… — мне показалось, что кто-то приподнялся, несколько раз шумно вдохнул… и сполз… То ли потеряв сознание, то ли… В тот момент не думалось так, как сейчас…
Половина рамы как влитая была в окне. Расстояние между рамами — «мама не горюй»… В этом кабинете, мало того, что темно, главное — дышать совсем не чем!
Я все еще была в маске, которую мне дала та юная девочка на 3-м этаже… Дышать с каждой секундой становилось все тяжелее… Сплошная дымовая чернота была сзади меня и спереди — в окне. У меня началась паника. Я сорвала с себя маску, инстинктивно пытаясь дышать как можно глубже… Но вместо кислорода — только черная плотная масса и удушливый газ… От двух моих панических вдохов весь кислород, что еще был в легких — моментально вышибло. Внутри будто пожар… Мне стало так страшно, как никогда не было до сих пор… В меньше чем мгновение — у меня пронеслись перед глазами лица детей, дом, мои любимые животные… и еще куча-куча всего…
Я взобралась то ли на стол, то ли на сейф — ближе к окну… Из окна внутрь комнаты повалил тот же самый черный дым… Я вдруг почувствовала всю безвыходность ситуации, я почувствовала, как смерть смотрит на меня, я жадно пыталась вдохнуть воздух, которого не было… схватить жизнь, которая уходила… Я закричала: «Нет! Нет!» …
Я не помню как я вылезла сперва в окно, потом села на подоконник… Рядом со мной была еще одна женщина. Потом мы кричали вниз — «Перестаньте! Не стреляйте! Здесь женщины, здесь пожилые! Вызовите пожарных! Мы задыхаемся!!! Не стреляйте!!! Где пожарные??!» А пожарных все не было…
Человека три внизу из нападавших, — будто очнулись, когда нас увидели… Снизу, со второго этажа — валит черный дым — прямо в наше окно… Из нашей комнаты-камеры вырывается черный дым… Дышать нечем… Даже в окне… Я не знаю чем поджигали палатки на Куликовом, но я запомнила на всю жизнь этот вкус, этот запах, нет — этот смрад!!
«Ребята, — говорю, — отзовитесь, хоть как-то, — сколько нас тут выжило?» Одна рядом — не в счет — я ее почти вижу… сзади двое «угукнули»… чей-то стон в конце комнаты… один, следом, слабее — второй…
Ребята внизу (ура! Адекватные среди нелюдей!!!) — стали останавливать своих: «Ша! Не стреляйте! Там женщины! Они горят! Задыхаются!». Стали искать чего-то, чтоб мы спрыгнули с наименьшим количеством увечий… Суетились. Искренне переживали. Пытались найти то доски, то какие-то железяки, чтобы к нам подняться…
