Ульф Тоомсваре - Стратеги третьего рейха
Новый командир проявляет такое рвение в политической борьбе, что вскоре им вплотную заинтересовались полицейские власти. За участие в заговоре с целью политического убийства и за хранение взрывного устройства его арестовывают, и только вмешательство пронацистски настроенного баварского министра юстиции спасло его от тюрьмы.
В 1932 году Эйке был освобожден из-под ареста «по состоянию здоровья». «Пошатнувшееся здоровье» не помешало ему сразу же вернуться к запланированному ранее террористическому акту. Полиция вынуждена была объявить розыск преступника, и по поддельному паспорту Теодор Эйке эмигрирует в Италию.
К тому времени позиции нацистов в Германии настолько окрепли, что генералиссимус Бенито Муссолини в своем государстве уже демонстративно покровительствовал немецким эмигрантам. Герману Герингу, когда он искал связи с итальянскими фашистами в 1924 году, было значительно сложнее. Однако и в конце 1932 года у бежавших от уголовной ответственности деятелей СА и СС проблем хватало. Для них был обустроен специальный переселенческий лагерь, управлять которым Гиммлер назначил Теодора Эйке, присвоив ему звание оберфюрера СС.
1933 год начался для Германии с прихода к власти национал-социалистической партии: Гитлер становится рейхсканцлером. В феврале объявляется амнистия для политических (то есть нацистских) преступников, и Теодор Эйке возвращается на родину. Достойного его званию места вблизи вождей не обнаруживается, и оберфюрер СС устремляется в Людвигсхафен. Однако и там его место командира 10-го полка давно занято ставленником гауляйтера Рейнланд-Пфальца Йозефа Бюркеля. Ничего не добившись мирными переговорами с гауляйтером, Эйке обратился к старым дружкам по СС. На следующий же день он привел их с собой в штаб-квартиру местного комитета НСДАП и, как было сформулировано в докладной рейхсфюреру Генриху Гиммлеру, устроил «мерзостный дебош».
Выглядело это действительно не лучшим образом. Эйке явился к гауляйтеру Рейнланда и потребовал, чтобы его восстановили в должности командира полка. Бюркель указал на шкаф с хранящимися документами и заявил, что права претендента на командование полком давно сданы в архив, а у него нет времени копаться в бумажках. Разъяренный Эйке схватил Бюркеля за шиворот и, затолкав его в шкаф, запер дверцу. Высказывания его можно было бы свести к предложению покопаться в старых документах, чтобы научиться быстро составлять новые. Три часа, до прихода полицейского патруля, Йозеф Бюркель просидел в запертом шкафу и, разумеется, страстной любовью к виновнику своих приключений не воспылал. Более того, оказавшись на свободе, он обвинил не в меру разошедшегося оберфюрера СС в покушении на депутата рейхстага.
Полицейские, чтобы не связываться с эсэсовскими разборками, передали связанного Эйке в психиатрическую лечебницу в соседнем городе. Психиатры определили у пациента приступ маниакально-депрессивного психоза и поместили в палату для буйных «как психически больного, представляющего общественную опасность».
Зная о связях Эйке с Гиммлером, Бюркель доложил о случившемся рейхсфюреру, потребовав принять надлежащие меры для защиты ветеранов движения, к коим он себя причислял. Генрих Гиммлер объявил в личном письме Бюркелю, что отныне Теодор Эйке в списке членов СС не значится и что, если его поместили на неопределенное время в психиатрическую лечебницу, то там ему и место.
В течение нескольких последующих недель Эйке всеми силами пытался доказать врачам, что он ни в коем случае не ставит под сомнение их профессиональный диагноз, но, если у него и был приступ, то теперь он совершенно здоров и в дальнейшем способен полностью контролировать свои поступки, а следовательно, — его можно считать отныне психически здоровым и выписать из лечебницы. Капля камень точит: один из психиатров не выдержал натиска и обратился с запросом к Гиммлеру. Рейхсфюрер СС, успев к тому времени в достаточной степени успокоить Бюркеля, решил, что такой человек, как Эйке, еще может ему пригодиться. Выпущенного из психбольницы, по-прежнему в звании оберфюрера СС, Теодора Эйке секретным приказом летом 1934 года назначают начальником первого немецкого концентрационного лагеря для политзаключенных в Дахау. И уж здесь младший сын железнодорожного мастера развернулся во всю силу и отплатил всем своим обидчикам — и прошлым и будущим.
Прежде всего он как верный последователь идей НСДАП обновил более половины личного состава охранников. Вместо одичавших от безделья и вседозволенности уголовников он поставил охранниками своих личных друзей-эсэсовцев, после чего на собственный вкус набрал молодых парней и начал их воспитывать. Как неоднократно формулировали аналогичную ситуацию исследователи, «жестокость случайных выплесков страсти, характерная для анархии, сменилась жестокостью целенаправленной и хорошо организованной, что характерно для политики сильной руки».
Мне кажется, что по простоте душевной Эйке своими методами воспитания охранников выявил нечто очень существенное, ярко характеризующее национал-социалистическую идею.
По прошествии многих лет со дня вынесения приговора на Нюрнбергском процессе в разных странах разные люди, иногда именующие себя историками, начинают гадать, что было бы с миром, если бы Третий рейх воцарился на тысячу лет на всем земном шаре. При этом перебирается масса документов, позволяющих усомниться в преступности тех или иных нацистских деятелей, и утверждается, что в случае победы характер деятельности НСДАП коренным образом изменился бы и наступил бы чуть ли не рай земной.
Практика Эйке наглядно показывает, что было бы со всем населением земного шара, если бы противники нацизма потерпели поражение в мировой войне.
Прежде всего нацисты всегда стремились установить железную дисциплину, то есть безоговорочное послушание младших по званию старшим начальникам. За любое дисциплинарное нарушение следовало наказание, желательно — ощутимое: у Теодора Эйке таким минимумом были 25 ударов палкой по спине, нанесенных провинившемуся его же товарищами в присутствии ответственного руководителя. Жесточайшая слежка друг за другом и круговая система доносов друг на друга начальству. Малейшее отклонение в мыслях от линии партии считалось более тяжелым прегрешением, чем воровство или драка: Практика Эйке убедительно показала эффективность таких мер: через пару месяцев любой мягкотелый интеллигентик становился законченной скотиной, способной ради ласкового начальственного взгляда уничтожить своих друзей и близких. Когда Генрих Гиммлер посетил Дахау и увидел систему Эйке в действии, то пришел в восторг и присвоил начальнику лагеря звание бригаденфюрера СС.
