Борис Бурда - Великие романы
Что же до характера Юстиниана, его описывают жестче: «Был он одновременно и коварным, и падким на обманы – из тех, кого называют злобными глупцами. Исполнен хитрости, коварства. Был двуличен, опасен, являлся превосходным актером, когда надо было скрывать свои мысли, – и умел проливать слезы не от радости или горя, но искусственно вызывая их в нужное время. Неверный друг, неумолимый враг, склонный к распрям, большой любитель нововведений и переворотов». Неужели все так плохо? Есть и другие мнения. Пишут, что он был необыкновенно работящ, типичный трудоголик, его даже прозвали Айкомейтос, «Бессонный», потому что к своим государственным обязанностям относился необыкновенно пристально, вкалывал и днем и ночью как проклятый, явно считая это своим долгом. Он был прекрасным кадровиком: ему служили талантливейшие люди эпохи – гениальные архитекторы, хитроумные юристы, ученей ший историк и даже самый ненавидимый сборщик податей! Еще хвалители его говорят, что всю жизнь он служил замечательной идее Римской империи, могущественной, как в былые годы. Вот с этого места хорошо бы поподробней…
А пока что – откуда такие полярные оценки? Кто осмеливался так жестко критиковать императора и его супругу? Почему его не замучили чудовищными пытками, что в Византии, вообще говоря, было в обычае? Отвечу на это: создал эти характеристики величайший историк того времени Прокопий Кесарийский, написавший две восхваляющие Юстиниана книги о его войнах и постройках. Оказывается, всю жизнь писал он и другую книгу, тайную, о том, сколько Юстиниан и Феодора сотворили зла и какими, с его точки зрения, ужасными людьми, да и не людьми, а демонами, посланными, чтоб покарать империю, они были… Назвал Прокопий свою книгу для нас интересно: «Анекдоты». Он не имел в виду веселые рассказы. «Анекдот» по-гречески «неизданное, не вышедшее в свет»… Вплоть до того, что так называли невесту, не вышедшую замуж. Так что по-гречески «анекдот», а по-нашему – «самиздат»!
Но анекдоты – это не всегда правда… Что ж там было на самом деле, был ли Юстиниан добр или зол, принес ли он своей стране пользу или вред? Может, этот Прокопий за что-то его возненавидел и оклеветал? Непохоже… Прокопий всю жизнь пользовался большой милостью Юстиниана за то, что безудержно ему льстил в таких раболепных выражениях, в каких у нас даже перед выборами восхвалять патрона пока стесняются! Так что причины враждовать с Юстинианом у него вроде бы и не было. Только душевная потребность «послать донос в будущее», поведать миру ту правду, которая, казалось, пропагандистской машиной похоронена навсегда! Так что всем власть имущим советуем призадуматься, что пишут дома, тайно, когда никто не видит, их штатные историки. О политологах и имиджмейкерах даже задумываться не следует – с этими все ясно.
Впрочем, кое-что от своего невероятного союза император и публичная женщина получили. Вытащив Феодору «из грязи в князи», Юстиниан подорвал корни ее честолюбия – куда выше лезть-то? Они были всегда необыкновенно почтительны друг к другу, каких-то «романов на стороне» после заключения брака даже злоязычный Прокопий не фиксирует. Да и что не надоевшее до чертиков на нелюбимой работе Феодора в таких романах нашла бы? Во всех государственных вопросах они работают на одну цель, никогда друг другу не мешая, даже если кажется, что это не так. Юстиниан заведомо склоняется в сторону официального православного варианта христианства. Феодора явно сочувствует потерпевшим тогда поражение, но очень влиятельным монофизитам. Есть даже мнение, что она склонила к монофизитству и Юстиниана, и если бы она прожила чуть подольше – неизвестно, по какому пути пошло бы развитие христианства. Но факт один: у каждой влиятельной в государстве религиозной партии оказался свой покровитель во дворце. Таким образом, трон и победителей поддерживал, и с побежденными не ссорился до конца. Вполне возможно, что такие внешние противоречия были просто согласованной линией поведения, ибо устойчивости государства это было скорей подмогой, чем помехой. А может быть, это и не согласовывалось словесно – такая дружная пара обычно и без всяких слов прекрасно понимает друг друга.
Помимо прочего, Феодора делала главное, что может сделать женщина для мужчины, и это не то, что вы подумали! Она по-настоящему поддерживала его в трудные, переломные моменты. Когда грозное народное восстание «Ника» уже почти свергло Юстиниана, когда его власть и сама жизнь уже висели на волоске, когда двор уже собирался спасаться бегством, Феодора отговорила его своей блестящей речью. «Человеку, появившемуся на свет, необходимо умереть, – сказала она, – но быть беглецом для того, кто был императором, невыносимо. Если ты, государь, хочешь спастись, это нисколько не трудно – вот море, вот корабли, но подумай: как бы ты после бегства не предпочел смерть спасению… Царская порфира есть лучший погребальный наряд!» Юстиниан смог преодолеть свою панику, когда с таким словом к нему обратилась единственная женщина, которая имела значение в его жизни. Восстание удалось потопить в крови, и Юстиниан повел свое государство той дорогой, которую считал единственно правильной. К восстановлению Великого Рима и торжеству единой государственной церкви.
Как это у него получилось? Вопрос интересный… Единство церкви восстановили так, как единство церкви обычно и восстанавливается: репрессиями против инакомыслящих. Под горячую руку даже досталось евреям, которые здесь вроде ни при чем: им запретили читать их собственные священные книги по-еврейски, Талмуд можно было читать, но только по-гречески. Удалось завоевать практически всю бывшую Римскую империю. Без Испании и Галлии, но Италию отвоевали… Более того, завоевали Африку, вышибли оттуда этих самых вандалов, которые стали притчей во языцех, хотя ничего особо вандальского они не творили. При них как раз вся Северная Африка была цветущим краем, а после того, как Юстиниан ее завоевал и обложил налогами по своему вкусу, по оценке современников, там погибло не менее пяти миллионов человек. И это в тогдашнем, не так густо населенном мире – чтоб вычислить эквивалентные жертвы в наше время, умножайте на сто! А местность это такая, что, если где-то леса вырубишь и пустыню впустишь, пустыня захваченное обратно уже не отдаст. Так что не питайте иллюзий – самая большая территория, которую Юстиниан надолго расширил, это не Римская империя, а пустыня Сахара! Да и завоеванную Италию его преемники уже не удержали.
В чем же было дело? Почему государство натужилось и надорвалось? Очень просто. В чем сила государства? В его ресурсах. В деньгах, в тех самых трех тысячах двухстах кентинариях василевса Анастасия. Почему Юстиниан растратил их и не собрал новых? Как не собрал – собрал! В таком количестве, что масса крестьян бросили свои села и подались в разбойники и нищие. Так что преемникам Юстиниана собирать налоги просто не с кого было. Некоторые говорят, что если налоги больше определенного уровня, то их просто не собрать. Ну почему же? Можно собрать, но только один раз! Сбор налогов – дело хитрое: раньше золотые монеты были из настоящего золота, а как дело стало хуже, стали добавлять медь. Монета стала дешевле. Но государство платило всем плохими монетами в старом количестве, а подати ими получать не хотело: «Или давай старые монеты, или если даешь плохие новые, то доплачивай». А если кто-то сбежал и не платит налогов, то за него заплатят соседи! Откуда возьмут? Не налогового инспектора это дело… Ну что тут поделаешь: начиная с Юстиниана, византийские императоры и их логофеты не знали простой истины – как только налог становится больше определенного, нет смысла его платить, проще уплатить часть налога лично сборщикам. Теперь-то мы умные и знаем, что нет смысла множить строгости, вводить чудовищные налоги эпибола и синона на компенсацию недоплат других налогоплательщиков, связывать податной люд круговой порукой, пытать и убивать за неуплату – они вымруг, они убегут за границу, и никаких застав не хватит прекратить это бегство, но платить не будут. Не хватит денег на наемное войско и чудесное оружие, о секрете которого до сих пор спорят, – греческий огонь, и каждый раз в битвах с воинами молодого и агрессивного ислама победа будет уже рядышком, но чуть-чуть не хватит, и побегут имперские стратиоты. Ни свирепость Василия Болгаробойцы, ни мудрость Константина Мономаха, ни благородство Романа Диогена, ни полководческий дар Иоанна Цимисхия не помогут – за четыре века Византия потеряет всю Африку и Азию. Из-за мелочи, пустяка – слишком высоких налогов, слишком усердно взимаемых с легкой руки Юстиниана и Феодоры.
