Айлин Уитфилд - Мэри Пикфорд
Но, как и всякое авантюрное предприятие, кино было сложно контролировать. Независимые компании, добывавшие оборудование в Европе, где патенты Эдисона не применялись, тоже снимали фильмы. Но из-за того, что Джордж Истман, ведущий производитель фильмов, заключил договор о продаже оборудования только членам треста, независимые пользовались худшими образцами или воровали пленку из грузовиков, которые ее развозили. «МППК» подавала на эти компании в суд. Кроме того, нередко трест шел в обход закона, нанимая гангстеров для борьбы с конкурентами. Бандиты стреляли по камерам, а не по актерам. Съемки фильмов прерывались. В ответ на это независимые тоже нанимали молодчиков, попутно снимая их в эпизодах детективных фильмов. Часто их студии поджигались (в 1913 году, когда горела студия «Танхаузер», актеры не пали духом и сняли фильм под названием «Когда сгорела студия»). Как правило, независимые снимали свои картины на отдаленном юго-западе, откуда не составляло труда быстро удрать в Мексику.
Чувствуя себя спокойно под защитой треста, «Байограф» отправилась в Калифорнию из творческих побуждений. Гриффит отобрал около тридцати актеров, в том числе и Мура, но когда тот запросил надбавку в десять долларов, исключил его из списка. Даже Шарлотте, которая требовала надбавки для Мэри, пришлось отступить, когда Гриффит пояснил ей, что в таком случае и актриса Гертруда Робинсон потребует повышения зарплаты. Джек, который пришел на вокзал попрощаться с отъезжающими, стал ныть и упрашивать, чтобы его взяли в Калифорнию. «Не глупи, Джонни! — сказала ему Мэри. — У тебя ведь нет багажа!» «О, возьмите с собой бедного мальчика!» — воскликнула Шарлотта. «Поезд уже отправлялся, — вспоминает Пикфорд, — когда мама, несмотря на мои протесты, схватила брата на руки и с криком «Присматривай за сестрой, Джонни!» поставила его на ступеньки тронувшегося с места вагона». Возможно, Шарлотта спланировала этот эпизод заранее. Ни Лотти, ни Джек не значились в списке избранных актеров, но рачительная Шарлотта хотела, чтобы сын тоже получал зарплату.
Экспресс «Черный бриллиант» отправился из Джерси-сити. В Чикаго актеры пересели на поезд, идущий в Калифорнию. В течение четырех дней они пели, играли в карты и кости и танцевали. Мэри и Дороти полдороги просидели, глядя в окно и постоянно восклицая: «О-о-о!» и «А-а-а!».
Гриффит гастролировал по Западному побережью, когда играл в театре. Теперь эти места вновь очаровали его. В фильмах этого периода показаны вдохновенно снятые волнообразные пальмы. Жизнь здесь протекала лениво и безмятежно, совсем не так, как в Нью-Йорке. Лос-Анджелес тогда бурно развивался, но еще сохранял в себе природное изобилие. «Трава там такая крепкая, — вспоминала Агнес Де Милль (дочь Уильяма, племянница Сесиля, прибывшая в Калифорнию в 1914 году), — такая живая, что это волнует кровь. А в траве растут люпин и мак — все это так превосходно, цветы цветут даже в канавах». Сам воздух, пропитанный ароматами океана, запахами эвкалиптов и цитрусовых, казался наполненным чувственностью.
«В Лос-Анджелесе, — вспоминала Де Милль, — городские улицы переходят в совершенно дикие холмы. По ночам к нашему дому приходили койоты и дикие олени».
Грязная дорога, торжественно названная Бульваром заходящего солнца, соединяла Лос-Анджелес с Голливудом, пригородным ранчо, на котором его владелица, миссис Уилкокс, собирала скромный урожай. В городке в изобилии росли лимоны и апельсины, на многочисленных огородах выращивались овощи. «Кажется, там даже не было городов, — вспоминает Пикфорд. — Повсюду одни сады, огороды и цветы у дорог». Здесь хорошо дышалось, и царила тишина. Местные законы запрещали гнать по улицам более двухсот лошадей, коров или мулов, или более двух тысяч овец, коз и свиней. И кому могло прийти в голову, что в этих местах начнут снимать кино? Актеры и съемочные группы прибывали туда ежедневно. Трещали камеры, шли съемки. По вечерам все возвращались в Лос-Анджелес. В своем автомобиле Гриффит отвозил в город актеров, которые числились у него в любимчиках. Пикфорд, которая сама называла себя «отверженной», возвращалась на трамвае.
Мэри очень бережно относилась к деньгам и не транжирила их. Лишь немногие артисты позволяли себе роскошь жить в отеле «Александрия», который еще только приобретал известность как отель для киношников. Большинство же актеров, ведущих беспутный образ жизни и страдающих хроническим безденежьем, снимали весьма скромные номера.
Съемки проводились в руинах старого монастыря Сан Хуан Капистрано и на богатых нефтью полях в Эдендейле. Мэри упорно трудилась. В фильме «Неверный след» (1910) она ездила на осле, а во время работы над другой картиной едва не села на змею при жаре в 120 градусов по Фаренгейту. Летом в графстве Вентура снимался фильм «Рамона» (1910). События развиваются на фоне роскошных пейзажей. Мэри появляется в горах на головокружительной высоте, держа на руках маленькую девочку. Она великолепно играет эту роль, используя театральный стиль. Возможно, это заимствование ей подсказали особенности самих съемок. «Мне приходилось заботиться о ребенке весь день, — говорила впоследствии Мэри. — Нужно было держать девочку в тени, давать ей молоко из бутылки, заниматься ролью и в то же время выступать в качестве няньки. Разумеется, — поспешно добавляла она, — мне все это очень нравилось».
В свободное время Мэри писала сценарии, так как Гриффит, который часто испытывал недостаток в сюжетах, просил актеров давать ему какие-нибудь истории. Продав Гриффиту в 1909 году три сценария, Пикфорд предложила ему еще три. Гриффит взял только один за пятнадцать долларов; не падая духом, Мэри отправилась в лос-анджелесскую студию «Эссени» и продала там два сценария за сорок долларов. Никогда не тратя попусту ни время, ни деньги, Мэри не скупилась на благоразумные советы тем актерам, которых считала мотами. Однажды Дороти Бернар купила шляпку с пером, что было, по мнению Пикфорд, преступной расточительностью. В течение получаса «милое американо-ирландское дитя», уткнув руки в бока, читало изумленной Дороти лекцию.
В апреле, когда актеры «Байограф» отправились назад на восток, Пикфорд везла с собой тысячу двести заработанных долларов, что было исключительной суммой за четыре месяца работы. При этом Джек зарабатывал всего пять долларов в день, а жилье стоило им десять долларов в неделю. В Нью-Йорке Мэри поменяла деньги на пятидесятидолларовые банкноты и, дождавшись возвращения Шарлотты и Лотти с гастролей, с триумфом передала матери наличные в новеньком кошельке.
«Это бутафорские деньги», — безапелляционно заявила Шарлотта, никогда прежде не видавшая пятидесятидолларовых купюр. Когда ее заверили, что деньги настоящие, она в волнении пересчитала их. «Так, — с гордостью замечала Мэри, — было положено начало благосостоянию семьи Пикфорд». Эта тысяча двести долларов открывала перед ней горизонты новых амбиций.
