Григорий Ревзин - Ян Жижка
Как рассказывает летописец, Локвис «выступал с речами, опираясь не на произведения ученых мужей, а на то, что у него было своего».
На лице проповедника, едва тронутом пушком белокурой бородки, огнем загорались глаза, лишь только начинал он бросать в притихшую толпу свои грозные прорицания:
— Грядет, грядет к нам Христос! Идет восстановить на земле попранную и поруганную правду божью. И будет новое царство его не Бременем милости, а часом мщения и взыскания, часом огня и меча.
— Братья и сестры мои, в близкий час возмездия исполним божью волю в пламенности и в неистовстве и в справедливой взыскательности. Братья и сестры, проклят будь всякий, кто меча своего не обагрит кровью противников правды божьей. Ибо всяк должен омыть руки свои в крови врагов.
— И в грядущий час отмщения мы, братья и сестры Табора, будем, яко посланцы, призванные вывести верных и чистых сердцем из городов, замков и селений. Истинно говорю вам — мы станем телом, к которому все будут сходиться, где бы кто ни был, как орлы слетаются на добычу. Мы — воинство, посланное по всему миру упразднить все соблазны.
Мы посланы извергнуть злых из среды добрых, свершить отмщение и наложить язвы на сильных мира сего — тех, кто противится закону, и для разрушения их городов, крепостей и сел.
— И кто в этот час возмездия не покинет городов, сел и замков и не придет к нам, к общинам Табора, тот совершит смертный грех и во грехе своем погибнет.
— И в час возмездия все города, села и земли будут опустошены, разрушены и сожжены нами, чтобы никто и никогда уж не вошел в них!
Сжав губы, стиснув челюсти, ловили табориты слова своего любимого проповедника. Юный Мартин Гуска читал на лицах слушавших, какие глубокие струны задевали слова его. Крестьяне вспоминали обиды, которые довелось претерпеть им от панов в крепостной неволе, ремесленным ученикам и подмастерьям вспоминались жестокие их мастера, жадные богачи городов…
А Локвис продолжал:
— Братья и сестры Табора, внемлите словам моим: перед гневом народным сгинут навеки короли и паны и все церковные прелаты. В тысячелетнем царстве Христовом не будет ни податей, ни оброков, ни сборщиков их. И будем мы, общины Табора, попирать ногами шеи царей, и все царства под небом даны будут нам!
Каждый вечер слушали такие проповеди члены таборитских общин. В туманных обещаниях черпали эти темные, обездоленные люди силу для борьбы с окружавшим миром несправедливости и гнета, веру в конечное свое торжество.
«Как раз тогда, — пишет Маркс, — когда люди, по-видимому, только тем и заняты, что переделывают себя и окружающее, создают совершенно небывалое, — как раз в такие эпохи революционных кризисов они заботливо вызывают к себе на помощь духов прошедшего, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюм и в освященном древностью наряде, на чуждом языке разыгрывают новый акт всемирной истории».
Позиции, занятые в отношении официальной церкви крестьянским плебейским гуситством, с одной стороны, и бюргерским — с другой, были совершенно различны.
Пражские бюргеры и их вероучители, магистры университета, больше всего боялись стать в отношении Рима подлинными еретиками, иначе говоря, — последовательными отрицателями католической обрядности и порядков внутри церкви. Много раз с негодованием отвергали они обвинение в «ереси». У них никогда не угасала надежда примириться с Римом, убедить Рим пойти на небольшие уступки. Затем, добившись согласия Римской курии на учреждение национальной чешской церкви, преклонить перед «святым престолом» колена.
Постоянным стремлением таборитов было совсем иное — не соглашение с Римом, а сокрушение и уничтожение этого колосса средневековья. Для них вся иерархия церкви, все накопленные ею учения и канонические законы — «хитрости антихристовы», Рим — «вавилонская блудница», пышные храмы — «вертепы дьявола».
В первые месяцы своего существования Табор был относительно слаб. Со всех сторон ему грозила гибелью военная мощь чешских и чужеземных феодалов, намного превышающая его собственные военные силы. Город Табор и прилегающие к нему нивы, обрабатываемые домашними общинами таборитского братства, в сущности, представляли собою осажденную крепость с широким вокруг нее предпольем. В таких трудных условиях гетманам и Старшим[35]этой народной опоры гуситства постоянно приходилось думать о том, как прокормить все возрастающую массу крестьян и городских плебеев, непрерывно бегущих на Табор, добыть корм их скоту. Кроме того, новоприбывших надо было снабдить хоть самой скудной домашней утварью, каким-либо жильем. Поэтому все имеющиеся на Таборе запасы пищи и предметы обихода, произведенные домашними общинами, собранные на месте, а также взятые у врага, гетманы и Старшие братства распределяли среди всех членов братства.
Новопришедшим выделялись из военных запасов продукты питания и домашнего обзаведения до тех пор, пока пришедшие «братья» не осядут на землю в какой-либо из домашних общин.
Такая система вполне соответствовала представлению народных масс о правильном, «справедливом» порядке устройства внутренних дел братства.
Как указывает товарищ Сталин: «Уравниловка имеет своим источником индивидуально-крестьянский образ мышления, психологию делёжки всех благ поровну, психологию примитивного крестьянского «коммунизма»[36].
Но необходимо помнить, что «уравниловка не имеет ничего общего с марксистским социализмом»[37].
Когда таборитам удалось вскоре отбить первый, самый опасный натиск феодальных сил, крестьяне и ремесленники Табора принялись за работу на полях и в ремесленных мастерских; эта система распределения сменилась обычным индивидуальным крестьянским хозяйством в сельских местностях, контролируемых Табором, и обычным ремесленным производством и сбытом на Таборе и в городах, союзных таборитам.
Проповедники Табора провозглашали всеобщее равенство людей. Правда, эта демократическая идея облекалась ими в религиозные одежды. Но и в такой форме эта идея — важный шаг вперед на пути освобождения народного сознания от церковного учения о прирожденном человеческом неравенстве.
Требование равенства перед государством и законом всех чехов, «равных перед богом», представлялось прямым и естественным отсюда выводом, «естественной, инстинктивной реакцией против вопиющего социального неравенства, против контраста богатых и бедных, господ и рабов, обжор и голодных» [38].
Все силы, все помыслы таборитов, все внутренние порядки Табора подчинены были одной великой цели — победе над врагами народа. Крепостным крестьянам и плебеям городов Чехии удалось выковать в своей твердыне меч, долго и жестоко каравший феодальных господ всей Средней Европы.
