Геннадий Прашкевич - Жюль Верн
«Американец, поднявшись со своей постели, пополз по земле, потом встал на колени. Покрытые язвами губы шевелились, он что-то бормотал. В крайнем изумлении доктор молча смотрел на него. Гаттерас уставился на больного, стараясь уловить смысл его невнятных слов.
— "Порпойз"… "Порпойз"…
— Корабль! — воскликнул капитан. Американец утвердительно кивнул головой.
— В здешних морях? — спросил капитан с замиранием сердца.
Больной снова кивнул.
— На севере? — Да!
— И местонахождение его вам известно? — Да!
— В точности?
— Да! — повторил Альтамонт.
Наступило молчание. Свидетелей этой неожиданной сцены охватила дрожь.
— Слушайте, — сказал, наконец, Гаттерас, — нам необходимо знать местоположение вашего корабля. Я вслух буду считать градусы, и когда надо будет, вы остановите меня жестом.
В знак согласия американец кивнул головой.
— Итак, речь идет о градусах долготы. Сто пять? Нет! Сто шесть? Сто семь? Сто восемь? Западной?..
— Да, — отвечал американец.
— Дальше. Сто девять? Сто десять? Сто двенадцать? Сто четырнадцать? Сто шестнадцать? Сто восемнадцать? Сто девятнадцать? Сто двадцать?..
— Да, — сказал Альтамонт.
— Сто двадцать градусов долготы? — недоверчиво переспросил Гаттерас. — А сколько минут? Я буду считать…
При слове "пятнадцать" Альтамонт слабым жестом остановил капитана.
— Так… Теперь перейдем к градусам широты… Вы меня поняли? Начинаем… Восемьдесят? Восемьдесят один? Восемьдесят два? Восемьдесят три?
Американец опять остановил Гаттераса.
— А сколько минут? Пять? Десять? Пятнадцать? Двадцать? Двадцать пять? Тридцать? Тридцать пять?!
Альтамонт снова подал знак, причем слабо улыбнулся.
— Итак, — сказал Гаттерас, — ваш "Порпойз" находится под ста двадцатью градусами пятнадцатью минутами долготы и восьмьюдесятью тремя градусами и тридцатью пятью минутами широты…
— Да. — От напряжения Альтамонт вконец обессилел.
— Итак, друзья мои, — воскликнул Гаттерас, — вы видите, что спасение на севере, только на севере!.. — Но вслед за этими радостными словами капитана вдруг поразила какая-то ужасная мысль. Он даже изменился в лице! Как так? Значит, опять не он, а совсем другой человек, притом американец! — на целых три градуса дальше него продвинулся к полюсу!»
13
Бесконечные отсвечивающие снега.
Собаки с трудом тащат груз, истощенные люди выбиваются из сил.
«Потепление предвещало близкий снегопад. И в самом деле, вскоре снег повалил крупными хлопьями. Метель, застилая даль, увеличивала трудности похода. Путешественники часто сбивались с прямого пути и двигались медленно, проходя в среднем по три мили в час.
Поверхность ледяного поля от жестоких морозов и ветров стала шероховатой и ухабистой. Сани то и дело встряхивало, и на неровностях они сильно кренились. Но всё обходилось благополучно.
Гаттерас и его товарищи кутались в шубы, сшитые по гренландской моде. Правда, они не отличались изяществом покроя, зато были отлично приспособлены к климатическим условиям. Лицо было плотно закрыто узким капюшоном, непроницаемым для ветра и снега, наружу выглядывали только глаза, рот и нос. Впрочем, их и не следовало защищать от ледяного воздуха, потому что нет ничего неудобнее поднятых воротников и кашне, быстро каменеющих на морозе, — вечером их пришлось бы разрубать топором, а такой способ раздевания весьма неприятен даже в арктических странах! Необходимо давать свободный выход дыханию, потому что выделяющиеся при этом пары, встречая препятствие, немедленно замерзают.
Беспредельная, утомительная своим однообразием равнина тянулась вдаль. Кругом громоздились льдины, торосы самых разнообразных очертаний, которые под конец начинали казаться одинаковыми, ледяные глыбы, словно отлитые по одному образцу; нередко встречались и ледяные горы, прорезанные извилистыми долинами. Путешественники шли с компасом в руках и лишь изредка перебрасывались словами. Открывать рот на таком морозе — сущее мучение, так как между губами мгновенно образуются острые кристаллы, не тающие даже от теплого дыхания. Каждый ощупывал перед собой дорогу палкой. Бэлл оставлял глубокие следы в мягком снегу; остальные шли по его следам; где проходил Бэлл, там могли пройти и другие.
По всем направлениям тянулись, то и дело скрещиваясь, следы медведей и песцов; но в первый день не заметили ни одного из этих зверей. Охотиться на них было бы и опасно, и бесполезно, ибо не следовало обременять сани, и без того сильно нагруженные…»
Вот из рассеянной морозной мглы снова выплывает луна, освещает безбрежную пустыню — плоскую, белую, однообразную. Взгляду буквально не на чем остановиться.
Через много лет подобную картину во всей ее реальности опишет первый покоритель Северного полюса — американец Роберт Пири.
Опять американец! Это огорчило бы капитана Гаттераса.
Выйдя с мыса Коломбиа (самой удобной географической точки), Роберт Пири достиг Северного полюса 6 апреля 1909 года. И тоже увидел безмерную пустыню, услышал потрясающую тишину. Но настоящее потрясение (сравнимое разве что с тем, которое испытал капитан Гаттерас, определяя путь, пройденный кораблем Альтамонта) Роберт Пири испытал при своем возвращении в Америку. Оказывается, некий доктор Фредерик Кук уже на весь мир объявил, что именно он первым достиг Северного полюса — 21 апреля 1908 года!
Честолюбие Роберта Пири было уязвлено. Он потребовал тщательной проверки всех дневников, фотографий, наблюдений Фредерика Кука. Он столько сделал для того, чтобы оказаться самым первым человеком, побывавшим на самой высокой северной точке земного шара, и вдруг такое! В последний маршрут к полюсу он даже белых спутников с собой брать не стал, обошелся негром и четырьмя эскимосами.
Негр на Северном полюсе! Каково?
Впрочем, с негром и без слов все понятно, а эскимосы… Они, к счастью, вообще не считаются, так рассуждал Роберт Пири. Ну, в самом деле, каков вклад эскимосов в сокровищницу мировой культуры? Они даже письменности не имеют.
Каждая деталь в полярном романе Жюля Верна полна значения. Научный роман должен походить на прекрасную оперу. Каждая фраза раскалена, каждый шаг героев ассоциируется с трагедией, каждая глава звучит, как отдельная могучая ария. В этом смысле даже меню полярника должно читаться взахлеб (меню взято из книги Роберта Пири[21]. — Г. П.).
«Понедельник. Завтрак: каша, бобы, черный хлеб, масло, кофе.
Обед: жареная печенка, макароны с сыром, хлеб, масло, чай.
