Лаврентий Берия - "Берия. С Атомной бомбой мы живем!" Секретній дневник 1945-1953 гг.
О некоторых из этих приёмов я скажу позднее, а сейчас немного остановлюсь на 20 октября 1952 года.
В 22 часа к Сталину вошли члены Бюро Президиума ЦК и секретари ЦК Маленков и Хрущёв.
Через 10 минут к ним присоединились остальные секретари ЦК Аристов, Брежнев, Игнатов, Михайлов, Пегов, Пономаренко, Суслов, а также председатель постоянной Комиссии по идеологическим вопросам при Президиуме ЦК Шепилов, член Президиума ЦК Чесноков, кандидат в члены Президиума ЦК Юдин и заведующий Отделом экономических и исторических наук и высших учебных заведений ЦК КПСС Румянцев.
Многие из этой компании оказались в сталинском кабинете в первый, да и в последний раз. Сталин беседовал с ними — в основном в режиме монолога — пятьдесят минут, до 23.00. Затем в кабинете у Сталина остались на полчаса — до 23.30 вновь Маленков и Хрущёв. А в половине двенадцатого ночи в кабинет буквально на минуту (в Журнале посещений записано: «23.30–23.30) заглянул Берия. И затем они втроём — Маленков, Хрущёв и Берия ушли.
20 октября Сталин говорил с молодыми секретарями ЦК очень откровенно и предметно, начав с того, что сказал:
«Наша пропаганда ведется плохо, кака какая-то, а не пропаганда… У наших кадров, особенно у молодежи, нет глубоких знаний марксизма…»
Говорил он и, например, так:
«Плохо идут дела в сельском хозяйстве. Партийные работники не знают истории сельского хозяйства в Европе, не знают, как ведется животноводство в США. Только бумаги подписывают, и этим губят дело».
Кроме прочего, это был камень в огород Хрущёва, а также и Маленкова.
Говорил Сталин и так:
«Американцы хотят все подчинить себе. Но Америку ни в одной столице не уважают».
Такие речи предполагали коренные изменения подходов к партийной и государственной работе и крупные кадровые реформы — достаточно вспомнить предупреждение Сталина высшему «служилому» сословию, сделанное на съезде устами Поскребышева.
Сталин не отдавал себе, конечно, отчёт в том, что такой постановкой вопроса он готовит свою уже скорую гибель от рук партоплазматического «крапивного семени». А молодым «идеологам» ЦК было над чем подумать после 20 октября 1952 года. И не только им.
Появление же Берии буквально на миг — перемигнуться со Сталиным, что ли — придаёт вечеру в Кремле 20 октября
1952 года дополнительную окраску. Я могу рассматривать это появление Лаврентия Павловича лишь через призму уже скоро сформированной таинственной сталинской Тройки.
27/Х-52
Георгий как депутат получил письмо из Калининской области. Пишет человек, что неблагополучно с продовольственным снабжением, в магазинах только водка, вино, консервы и дорогие конфеты. Сахара нет, круп нет. Городскую электростанцию строят четыре года.
Хорошо, что человек написал, плохо то, о чем написал. Незавершенка мне уже костью в горле. Сколько говоришь, что не планируйте больше чем можете! Без толка[340].
Георгий предложил пойти вместе к Кобе, показать письмо, посоветоваться. Сегодня было Бюро Президиума ЦК, но мы зашли к нему одни.
Он прочитал, ничего не говорит. Потом выругался. Мы молчим. Потом говорит Георгию: «По конкретному случаю решай сам как депутат. А как явление это надо рубить под корень».
И сам спрашивает: «А где корень?
Я ему говорю: «В долбо…бах».
Он прищурился, согласился. Потом начали говорить. У Кобы есть крепкое желание устроить большую чистку, но уже без большой крови. Говорит: «Раньше против нас были внутри страны политические враги, которые готовили форменные заговоры. А сейчас основной враг бюрократ и разложившийся шкурник. Этих к стенке ставить незачем, этих просто уволить, а самых злостных под суд».
Мы согласились, он говорит, это надо хорошо обдумать и хорошо подготовить. Сказал, что разговор пока между нами троими, больше пока ни с кем. Сказал, он тоже ни с кем пока говорить не будет.
Мне тоже надо подумать. Тут надо МГБ чистить. Игнатьев[341] насажал заср…нцев из ЦК, а тут нужны профессионалы. Можно вернуть Всеволода3, хотя он уже не тот. Ну, кадры найдем, если надо будет.
Комментарий Сергея Кремлёва
Дневниковая запись от 27 октября 1952 года может расцениваться как сенсационная. Её анализ позволяет понять многое, если не всё в том, что произошло в советских верхах в конце 1952-го и начале 1953 года и почему Сталин был устранён в 1953 году так быстро и решительно.
Чтобы эта запись стала читателю понятнее, сообщу, что 25 октября 1952 года к Г. М. Маленкову как к своему депутату Верховного Совета СССР обратился с небольшим письмом военнослужащий из г. Бежецка Калининской области Ф.М. Филькин. Он обрисовал весьма невесёлую продовольственную и общую картину жизни в Бежецке.
Не знаю, подлинным ли было имя автора письма (очень уж оно смахивает на псевдоним), но само письмо нельзя было расценивать как «филькину грамоту», и Маленков отнёсся к нему серьёзно, адресовав его 30 октября
1952 года министру торговли СССР В.Г. Жаворонкову.
Как следует из дневниковой записи Л.П. Берии, Маленков этим не ограничился и показал письмо Берии, а затем и Сталину. Причём показал в очень интересный момент!
По журналу посещений кремлёвского кабинета И.В. Сталина видно, что 27 октября 1952 года Сталин в своём кабинете принял только двух человек — Берию и Маленкова, с19.15до19.55. Однако в этот же день Сталин общался со всем своим ближайшим окружением. Дело в том, что 27 октября 1952 года — не рядовой день в истории СССР. 27 октября состоялось второе после XIX съезда заседание Бюро Президиума ЦК. На нём было рассмотрено 23 вопроса (многие только оформлены решениями, а рассматривались опросом до этого). И в этот же день состоялся отдельный разговор Сталина с Маленковым и Берией.
Можно догадываться, что разговор тогда вышёл у них серьёзный и нелицеприятный. А отправной точкой было, как выясняется, письмо из Бежецка. И события стали закручиваться всё туже. В одно сплеталось сразу и дело Абакумова, и дело врачей, и обновление высшего руководства, и необходимость коренных изменений по многим направлениям жизни.
Надо учесть также, что в самом начале ноября 1952 года Сталин получил письмо зоотехника Н.И. Холодова из Подмосковья о безобразиях в колхозах Московской области, подчинённой Хрущёву. 3 декабря 1952 года Бюро Президиума ЦК КПСС поручило Хрущёву рассмотреть факты, изложенные в записке Холодова. Вспомним второй вопрос тогдашней повестки дня («Записка т. Бенедиктова по вопросам животноводства»).
4 декабря 1952 года на заседании Президиума ЦК заслушивалась информация о снабжении городов и областей продовольственными товарами. Весьма вероятно, что этот вопрос был инициирован письмом Ф. Филькина из Бежецка. Но этот вопрос касался и Хрущёва, потому что лишь он один из высшего руководства отвечал за положение дел и жизнь в конкретном регионе — в Москве и Подмосковье. А снабжение Москвы продовольствием зимой 1952/53 годов Хрущёв организовал из рук вон плохо. А тут ещё письмо рядового зоотехника Холодова.
