Вячеслав Тимофеев - На незримом посту - Записки военного разведчика
- По-моему, не хватает лишь совести, - добавил я от себя, рассказав обо всем этом Семенову.
Возмущенный Семенов только покачал головой:
- Значит, недаром я не доверял этим важным господам офицерам...
- Но есть дела и посерьезнее, - продолжал я. - Как сообщил тогда же Абрикосов, одного парня, Володьку Иванова, подозревают в том, что он одновременно работает и на нас, и на белых.
- А доказательства? - насторожился Семенов.
- Иванов интересуется фамилиями телеграфистов в Самаре, которые работают на нас, пытается узнать состав группы Якова Кожевникова... Ищет случая познакомиться с самим Яшей, чтобы пригласить его в ресторан...
Семенов помрачнел.
- Говорили, будто смертная казнь в память о бескровном перевороте в октябре семнадцатого скоро будет отменена. Но зачем же ее отменять, если такие гады еще ползают по нашей земле. Впрочем... - Семенов задумался. - А что, если это неправда? Ведь Иванов - рабочий, а не какой-то там купец. Он же пролетарий!
- Провокаторы Башкин и Еремеев - тоже рабочие и тоже с Трубочного завода. Да мало ли чего бывает...
Семенов внимательно посмотрел на меня, хотел что-то сказать, но в это время зазвонил телефон.
Семенов поднял трубку, послушал, быстро вышел из-за стола и, приоткрыв дверь, крикнул дежурному:
- Пролетку! Да побыстрей! - И, уже обращаясь ко мне, объяснил: Куйбышев вызывает. Поедешь со мной. Он любит выслушивать вашего брата самолично - уважает первоисточник. Что не успел рассказать, доскажешь Валериану Владимировичу.
Троицкая гостиница, в которой жил Куйбышев, чем-то напоминала монастырское подворье. Шагая по коридору, мы услышали звуки скрипки.
- Неужели это Валериан Владимирович? - удивился Семенов, когда мы подошли к номеру Куйбышева. - А я и не знал, что он скрипач.
Дверь открыл сухонький старичок в белом халате.
- Валериан Владимирович прихварывает, так уж вы не задерживайтесь, не утомляйте его, - предупредил он нас.
- Прихварывает, говорите? - Семенов подозрительно покосился на врача. Как же это так, только что был здоров, и вот уже болен...
- Люди болеют не по расписанию, уважаемый, - произнес врач, заслонив собой дверь номера.
- Не беспокойтесь, доктор. Мы ему такое сообщим, что он вмиг выздоровеет.
Семенов легонько отстранил старика, и мы вошли в комнату.
- Ну и ну! - услышали мы за спиною изумленный возглас врача.
У окна вполоборота стоял среднего роста мужчина в полувоенной форме. Его густые волосы были аккуратно зачесаны назад. В левой опущенной руке он держал скрипку, в правой - смычок. Чувствовалось, что он недоволен нашим вторжением.
- Доброго здоровья, Валериан Владимирович! - приветствовал Куйбышева Семенов. Я молча поклонился.
Лицо Куйбышева посветлело.
- Здравствуйте, дорогие... Ну вот и вернулся Тимофеев. Молодец!
- Не Тимофеев, а Дрозд, - полушутя поправил Семенов.
- Знакомьтесь, Михаил Николаевич. Тимофеев-Дрозд - мой товарищ, в одной мастерской в Самаре на Трубочном работали. А сейчас наш разведчик, явился с первого задания.
Так я познакомился с Михаилом Николаевичем Тухачевским, незадолго до того назначенным командующим Первой армией, в кадрах которой числился и я. Тухачевский осторожно положил скрипку в футляр, протянул мне руку и назвал себя.
- Садись и рассказывай, какие новости привез, товарищ Тимофеев, виноват, Дрозд, - поправился Куйбышев.
Он сел на диван и предложил рядом с собой место Тухачевскому:
- Послушаем, Михаил Николаевич?..
- С удовольствием, - согласился тот.
- Не знаю, с чего начать... - смутился я.
- Говорят, лицо - зеркало души, - улыбнулся Валериан Владимирович, вот и начинай с внешнего облика города.
- Наверное, вам уже многое известно о Самаре. Поэтому, если я буду повторять кого-то, остановите меня, - попросил я.
- А ты, брат, бери быка за рога - не ошибешься! - подбодрил меня Семенов.
- Самара - это тяжело больной город. Жизнь там замерла. Оживление только в ресторанах да на базарах. И днем и ночью по улицам снуют патрули. При малейшем подозрении людей хватают и нередко расстреливают на месте. Рабочие бегут из города...
- А кто из учредиловцев больше всего усердствует? - перебил меня Куйбышев.
- Судя по газетным сообщениям, да и подпольщики рассказывают, тон задают руководители Комуча - Вольский, Брушвит, Климушкин, а в последнее время еще и Фортунатов, Нестеров...
- Правые эсеры, - пояснил Куйбышев Тухачевскому. - Брушвит - сын фабриканта, въехал в Самару на площадке чехословацкого бронепоезда, а Вольский - в штабном вагоне командира чехословацкой дивизии. Эти господа не только передали командованию мятежного корпуса сведения о численности и дислокации частей Красной Армии в Самаре, но и предложили разработанный ими совместно с полковником Генштаба монархистом Галкиным план захвата Самары.
Тухачевский неодобрительно покачал головой, а Куйбышев продолжал:
- Меня интересует генерал Шарпантье. Весной он был назначен военным руководителем Самарского губвоенкомата, а когда город стал готовиться к обороне, мы предложили ему принять командование артиллерией, поскольку он генерал от артиллерии. Он долго отказывался, но все же согласился дать указание, где установить батареи, и определить их задачи... Так вот, остался ли он в Самаре?
- Мне рассказывали, что член Комуча Климушкин еще до падения Самары вел переговоры с командующим Приволжским военным округом Красной Армии, а затем и с генералом Шарпантье, - продолжал я свой рассказ. - А когда в город вступили чехословацкие войска, Шарпантье поступил на службу в армию Комуча.
- А как относятся к чешским легионерам кадеты? - продолжал задавать мне вопросы Куйбышев.
- Когда Климушкин вел переговоры с генералом Шарпантье, одновременно он вел переговоры с кадетом Подбельским. Тот, исходя из заверений Климушкина, что чехи уйдут с Волги, как только позволят обстоятельства, заявил, что в таком случае кадеты принимать участие в гражданской войне не будут. Но сегодня они поют уже по-другому и не скрывают этого. Другой кадет Липовецкий на митинге-диспуте, устроенном эсерами и меньшевиками в помещении кинотеатра "Триумф" на тему "Революция и контрреволюция", заявил, что социалисты, то есть меньшевики и эсеры, говорят теперь то же самое, что говорили кадеты задолго до Октябрьской революции. - И я положил на стол номер газеты "Волжский день".
- Посмотрим потом, - сказал Куйбышев. - А теперь скажи, что, по-твоему, сегодня больше всего волнует самарские газеты?
- Трудно сказать - уж очень о многом они пишут.
- Ну а все же?
- О целях переворота и падении Советской власти, о задачах демократии Учредительного собрания, опирающегося на все "социалистические" партии, за исключением, конечно, партии большевиков, борьбу с которой они провозгласили во всероссийском масштабе...
