Владимир Замлинский - Богдан Хмельницкий
Но Хмельницкий не хуже своих врагов ведал об их намерениях. Однако к соглашению не пришли, и борьба продолжалась.
На рассвете о мая казацко-крестьянские полки выстроились, ожидая сигнала к новому штурму. Вперед выехал Хмельницкий.
Гремел его голос над полками.
— Братья и молодцы славного Войска Запорожского! Настал час, поднимите оружие и щит веры! Не бойтесь и не устрашайтесь лядской силы гордой и не бойтесь никакого их свирепства, ни их страшилищ, из кож леопардовых и перьев страусовых устроенных. Вспомните прежде бывших украинских воинов, которые мужеством своим многие страны воевали и устрашали. А вы, того ж берега дети, храбрых отцов сыны, явите свою природную храбрость против наступающих на вас неприятелей. Вам у бога прочтется вечная слава!
Пехоту поддерживала артиллерия. Закипела битва, которая длилась весь день. Казакам удалось прорваться к укреплениям и захватить их. Засев в шанцах, поляки продолжали ожесточенно отбиваться, однако надежд на спасение не оставалось. Наступила ночь.
В польском лагере собрались на совещание. Решено было отступать под прикрытием ночи. Устроили небольшой заслон в 40 телег и двинулись в сторону Чигорина.
Об этом Хмельницкий тотчас узнал через перебежчика-гайдука, и казаки немедля двинулись вслед за отступающими. Татары до этого, как позже писал посол Богдана Хмельницкого в Москве Силуян Мужиловский, «сбоку глядели, которому нога посклизнется». Увидев, что побеждают казаки, они также кинулись в битву.
Двигаясь быстрым шагом, поляки дошли на рассвете до балки Княжие Байраки. Здесь утром 6 мая их настиг конный авангард Хмельницкого и татары.
Вскоре все было кончено. Отряд Стефана Потоцкого был уничтожен. Много полегло в этот день жолнеров, а те, кто остался в живых, были ранены, в их числе и комиссар реестровых казаков Шемберг, а также сам неудавшийся полководец Стефан Потоцкий. Шемберга и Потоцкого Хмельницкий отправил в Запорожье, приказав беречь их пуще глаза, но Потоцкий по дороге скончался от ран. «Бедный, бедный пане Степане, — говорили казаки, — не попал, небоже, на Запорожье, не нашел горазд шляху». Повстанцы захватили восемь пушек с боеприпасами, немало огнестрельного оружия, десяток хоругвей, бунчуки, литавры.
Это первая победа восставшего украинского народа под Желтыми Водами еще не имела решающего военно-стратегического значения, потому что была разбита лишь авангардная часть вражеских войск, но она показала силу восставших, высокое военное мастерство их руководителей. Знаменательным было и то, что уже в этой первой битве народно-освободительной войны была получена поддержка от русского народа, оказанная донским казачеством.
КОРСУНЬ
Ничего не зная о поражении своего авангарда, коронное войско продвигалось на юг, чтобы закрепить предполагаемую победу Стефана Потоцкого.
Продвижение это было неспешным. Да и как такому войску идти на врага, когда сдвинуться с места и то стоило усилий. Казалось, выехали не на войну, а на панские гуляния. Каждый магнат приезжал в лагерь не только со своими хоругвями, но и с многочисленными возами. Чего здесь только не было! И посуда для пиров, и одежда, и постель, и ковры, и обильная снедь. Ехала и челядь для ухода за панами. Казалось, о войне никто и не помышлял. Панство ежедневно устраивало банкеты, кичась друг перед другом роскошью. Да и что там за война? С кем? С голодранцами, гультяйством, у которых и оружия-то настоящего нет. А они сила, они ум, они гордость Речи Посполитой. Армия Речи Посполитой была одной из лучших в Европе. Недавно умерший гетман Станислав Конецпольский приложил к этому немало усилий. Он настойчиво укреплял и армию, и пограничные городки, и замки, чтобы в случае народных восстаний было на что опереться. На это и уповали Потоцкий и Калиновский, двигаясь к Запорожью, пируя и гуляя день и ночь.
К 3 мая неспешно прошли Чигирин и остановились. До Желтых Вод оставалось более ста верст, а никаких вестей от посланного отряда так и не было. Что делать дальше? Коронный и польный гетманы, как всегда, спорили между собой. Наконец решили разослать отряды, чтобы узнать, что делается вокруг, и рыть шанцы для артиллерии. И тогда в лагерь пришло страшное известие о разгроме передового отряда. Его принес солдат, которому удалось бежать с поля битвы под Желтыми Водами.
Не хотели, не могли верить рассказанному. Решили: это хитрость Хмельницкого. Он послал солдата, чтобы напугать, ввести в заблуждение. Пытать его! А когда уяснили, что беженец рассказал правду, леденящее чувство страха охватило лагерь. Растерянность усиливалась гневом Потоцкого-старшего. Он ломал и крушил все, что попадало под руку. А потом, обессиленный, напивался до бесчувствия.
Оттягивать наступление было невозможно. Даже король выразил свое недовольство пассивностью войска и командующих. Владислав IV писал, что сам намерен ехать на Украину привести Хмельницкого к покорности. Он строго повелевал гетманам немедленно выступить против восставших.
Собрали военный совет. Потоцкий сидел хмурый и злой. После известия о смерти сына и пьяного буйства он еще не пришел в себя. Жизнь потеряла смысл, осталась только ярость и ненависть к этой земле, к ее людям, ко всему живому на ней. Едва проснувшись сегодня и снова осознав все, он тут же отдал приказ: жечь, казнить, уничтожать. Не оставлять ничего. Окрестные села пылали. Оставалась только черная и обугленная земля. Холодные оловянные глаза Потоцкого презрительно смотрели на панов. Он видел, что разодетый напыжившийся Калиновский готов был уже возразить каждому его слову. Остальные сидели растерянные и настороженные. И их роскошные одежды словно подчеркивали неуместность пребывания здесь и неспособность на какие-нибудь серьезные военные решения.
— Вельможные паны знают о моем горе, — начал Потоцкий. — Табун быдла, воспользовавшись предательством, погубил наше славное воинство. Душа моя скорбит, но не успокоюсь, пока не накажу презренных хлопов, не утешу себя местью за их вероломство, не искуплю обильным пролитием их крови смерть моего сына. Не потерплю, чтобы они тешились и надеялись избегнуть кары за то, что осмелились подняться на господ своих. Пусть любая сила казацкая идет на меня: войско у меня хорошее, а мне воевать с казаками не в первый раз.
Многие из присутствующих считали, что разумнее отступить, занять лучшую позицию близ городов, обеспечить себя всем необходимым. Однако промолчали. Выступил только Калиновский, он доказывал, что следует идти дальше и разбить дерзкого врага.
По приказу Потоцкого войско снялось с лагеря и двинулось на Корсунь и Белую Церковь. 10 мая прибыли под Корсунь и заняли относительно выгодные позиции.
