Иван Кулаев - Под счастливой звездой
Местоположение этих городов очень красиво: с одной стороны их окаймляет залив, а с другой — к ним подступают высокие горы, покрытые сосновым лесом. Окрестности там необычайно живописны. Сообщение с Сан-Франциско очень удобно: через каждые пятнадцать минут от пристани отходят пароходы. Если случится, что пассажир, не зная точного расписания, опоздает на отходящий пароход, он может использовать находящиеся в его распоряжении до отплытия следующего парохода десять — пятнадцать минут для осмотра научной выставки плодоводства, цветоводства и сельского хозяйства, куда собраны образцы всевозможных растительных культур со всей Калифорнии. Если же выставка его не интересует, он может скоротать время в расположенном здесь же кинематографе, который ни днем ни ночью не прекращает своей работы. А когда взойдешь на пароход, так первое время даже не знаешь, где ты находишься: то ли на пароходе, то ли в великолепном, обширном салоне. Пароход плывет так бесшумно и спокойно, что кажется, будто стоишь на месте. Какое удовольствие двадцать — двадцать пять минут плавания через залив дышать чистым речным воздухом! Теперь же мы этого удовольствия лишены: в 1937 году через залив построены два подвесных моста, являющих собой чудо технического искусства. Один, Оклендский мост, длиною 7 миль, другой, Гольден-Бридж, — 3 мили. Постройка этих мостов обошлась в 150 миллионов долларов, зато получилась экономия во времени в десять минут на прямом трамвайном сообщении через мост.
В Беркли я с семьей поселился в купленном мной домике из шести комнат, стоявшем на склоне горы, невдалеке от университета. При доме был сад с разнообразными фруктовыми деревьями и крупными пальмами. Из окон и с террасы открывалась волшебная и величественная картина, равной которой мне не приходилось видеть в моей жизни. С высоты видишь миллионы огней Сан-Франциско, Окленда, Беркли, Ричмонда и других окрестных городков и любуешься на пароходы, входящие из океана через Золотые Ворота в залив Сан-Франциско. Это до того красиво, что всегда приводило меня в восхищение, хотя я и не восторженный юноша, а восьмидесятилетний старец, видавший виды на своем веку.
Окруженная красочной природой, семья моя зажила спокойной жизнью. Младшие дети поступили в школу, старшие занимались в университете. Я же мог наслаждаться отдыхом в кругу семьи только два-три летних месяца, ибо дела требовали личного моего присутствия в Сибири и Китае. Дети мои настолько втянулись в американскую жизнь, что все время мечтают иметь собственное дело в Америке, но ничего подходящего там пока нет, да и трудно конкурировать в каком-либо деле с людьми, сроднившимися с местными условиями. В настоящее время мои наследники, не порывая связи с Америкой, ведут дела в Китае, начатые мной ранее. Я от дел почти отошел: достаточно на своем веку поработал, пора на старости лет от коммерческих забот и отдохнуть. И теперь я позволяю себе разнообразить жизнь путешествиями: год живу в Америке, год в Китае, а в промежутках иногда отправляюсь покататься по Европе. Никогда не переставая восхищаться энергией и творческой деятельностью человека, движимый любознательностью, я исколесил почти всю Америку и особенно Калифорнию и промышленные города, расположенные на севере Соединенных Штатов: Питсбург, Филадельфию, Чикаго, Нью-Йорк.
Вспомнил сейчас интересный штрих из американской жизни. Мой сын Александр учился в низшей школе в Беркли. Когда подошли каникулы, его товарищ по школе, сын нашего соседа, спрашивает Александра, что он собирается делать в летнее время. Тот, несколько удивленный вопросом, отвечает:
— Как что делать? Ничего не делать — отдыхать.
Товарищ, в свою очередь, удивляется:
— То есть как отдыхать? Разве это возможно?
— А ты что собираешься делать? — спрашивает Александр.
— Я? Деньги зарабатывать. Поеду на ферму и наймусь либо фрукты и овощи собирать, либо коров доить.
Русского «маменькиного сынка» сильно поразило это «поеду коров доить». Пришел он домой и, весьма удивленный, передал нам происшедший разговор. А на другой день приходит ко мне его товарищ, мальчик лет одиннадцати; родители его были состоятельные люди. Мальчик обратился ко мне с просьбой дать ему работу по производившейся в то время окраске моего дома. Я отослал маленького просителя к русскому, который взял у меня подряд по окраске. Тот принял его из расчета один доллар в день и засадил его в такое место, где мальчишка портил краской штаны и рубашку на два доллара в день. Но эти два доллара были отцовские, а доллар плюс практика остаются за ним.
Дочь моя, Татьяна, поступила в колледж. Школой она была довольна, но часто возмущалась условиями жизни в Америке. В первый год нашего пребывания в Сан-Франциско зима выдалась холодная. Утром, чтобы попасть в школу вовремя, надо было рано вставать. Ощущение холода, когда только что соскочишь с постели из-под ватного или мехового одеяла, — не особенно приятно. Температура за ночь упадет до ноля градусов, а тут изволь одеваться. Вот наша Таня и возмущается.
— Ну уж, — говорит, — пресловутая эта Калифорния! Одно наказание Божие! То ли дело у нас в Китае: там и зимой в доме теплынь.
В Беркли у нас в доме было установлено паровое отопление, но никто из молодежи по утрам не хотел подбросить угля в котел, и естественно, что бедняжка Таня замерзала.
АВТОМОБИЛЬНЫЙ ИНЦИДЕНТ СО МНОЙ В ЧИКАГОВ Америке со мной произошло еще одно печальное происшествие, надеюсь, уже последнее в моей жизни. В 1930 году я собрался в путешествие по Европе, в компании сына Василия и племянника Владимира Петровича, вместе с их женами. Ехали с намерением осмотреть все достопримечательности Европы, также и Америки. Маршрут наш предполагался через Нью-Йорк в Европу. К сожалению, непредвиденный несчастный случай расстроил все наши планы.
Мы остановились на два дня в самом крупном промышленном городе Соединенных Штатов, Чикаго. Утром с племянником осмотрели знаменитую на весь мир скотобойню, после чего, вернувшись в центральную часть города, позавтракали в ресторане и отправились в находившийся напротив ресторана, на берегу озера, на большой открытой площади, Музей искусств. Когда мы проходили через площадь, по которой в двух направлениях, разделенных бульваром, двигались автомобили, в нескольких шагах от ресторана на нас налетел вывернувшийся из боковой улицы автомобиль. Племянник успел отскочить в сторону, меня же автомобиль подмял под себя, превратив чуть не в котлету: оказалась разбитой голова, вывернуты шейные позвонки и сломана нога. Меня в бессознательном состоянии отправили в находившийся близ места происшествия большой госпиталь и поместили в отдельную палату. Врачи госпиталя находили, что надежд на выздоровление мало. Десять дней пролежал я без сознания, ничего не зная и не помня о происшедшем со мной. Когда же я пришел в себя и мне рассказали все случившееся и сказали, что я нахожусь в опасном состоянии, я, совершенно не сознавая всей серьезности положения, ответил: «Врачи всегда склонны преувеличивать опасность». Боли я в то время не чувствовал, только не мог повернуть шею.
