Александр Воронский - За живой и мёртвой водой
Валентин уже не числился фон Герляхом. Под другой фамилией он жил в финской школе, пустовавшей по летнему времени. Ему не подавали кофе со сливками в постель, прислуживавшая школьная сторожиха относилась, впрочем, к нам очень внимательно. В окрестностях Вильманстранда, игрушечного и опрятного городка на берегу Саймского озера, в лагерях расположились 5й и 7й Финляндские пехотные полки. По постановлению военной организации Валентин переехал сюда для руководства революционными полковыми группами. Он возмужал, вырос, загорел, глаза зацвели ярче синевой. По его словам, военная организация окрепла, расширилась. Матросы и артиллеристы настроены революционно. Пехотинцы более отстали, но и среди них работа идёт недурно. «Вестник казармы» пользуется большим успехом.
С Валентином вместе проживал партийный товарищ «Магомет». Он приехал недели на три тоже по поручению военной организации. В России ему угрожала смертная казнь за участие в военном восстании. Он бежал из тюрьмы. Он отличался положительностью и склонностью к нравоучениям. Должно быть, за эту склонность его и прозвали где-то Магометом. Особенно часто он поучал Валентина, на что имел известные основания. Валентин почти ежедневно посещал кофейню, расположенную у озера. Содержала кофейню вдова-финка. У вдовы была племянница Сильва, лет девятнадцати, с кожей, напоминающей об утренней свежести и прохладе. Она говорила по-русски и сочувствовала социал-демократам. Валентин утверждал, правда, не очень уверенно, что именно это умение говорить по-русски и сочувствие социалистам и является причиной его ежедневных посещений кофейни. Объяснения казались сомнительными, и прежде всего в них сомневался Магомет.
— Мы должны вести себя конспиративно, — говаривал он, солидно поглаживая себя по животу. — Во-первых, — тут он загибал один палец, — ты каждый день торчишь на виду, тебя легко могут заприметить. Во-вторых, — он загибал второй палец, — ты волочишься за девочкой; кто она — неизвестно, наверное (он именно так и произносил — наверное), у ней в голове бантики, фестончики, флейты, женихи и вообще мещанство. Ты можешь проболтаться ей, она скажет тёте, тётка другой тётке, и пошло, и пошло. В-третьих, — он загибал третий палец, — ты вступаешь с ней в связь; следовательно, ты должен назначать ей «явки», а эти явки мешают работе.
Свидания он тоже называл «явками».
Валентин отшучивался, доказывал, что явки делу не вредят, но Магомет отличался упорством. Вероятно, он и впредь продолжал бы внедрять в нас партийные максимы, если бы не произошел один нежданный-негаданный случай.
Обычно по вечерам Валентин отправлялся на вокзал за «Волной» и за другими газетами. С вокзала он шёл в кофейню. Однажды в «Волне» оказался вкладной лист с полемическим ответом Ленина Плеханову. Статья столь заинтересовала нас, что мы решили направиться прямо домой. К нашему удивлению, Магомет куда-то ушёл; ключ захватил с собой.
— Сам бог направляет нас к Сильве, — сказал Валентин, на ходу пробегая газету.
Кофейня состояла из двух небольших комнат. Мы заняли место в первой, у драпри. Валентин погрузился в «Волну». Я заглянул во вторую комнату. У столика сидел Магомет. Сильва убирала кофейный прибор. Магомет любезничал с Сильвой. Он пощипывал эспаньолку, лицо у него лоснилось, глаза влажно и приятно поблёскивали. Я толкнул Валентина ногой. Валентин некоторое время молча созерцал Магомета и Сильву, приставил палец к губам. Мы осторожно оставили кофейню.
— Вот бессовестный! Теперь будет дело. Идём домой.
Нам пришлось прождать Магомета ещё около получаса. Он подошёл к нам, довольный и, как всегда, солидный, отдуваясь в щёки — он страдал одышкой.
— Магомет, — недовольно набросился на него Валентин, — что за манера — уходить и забирать с собой ключ от комнаты! Как будто ты один живёшь! Мы ждём тебя больше часу, где ты пропадал?
Магомет обстоятельно ответил:
— Я не пропадал, а гулял. Не тебе делать мне замечания: пропадаешь ты, путаясь с мещанками.
— Какой бесстыдник! — не удержавшись, воскликнул Валентин. — Итак, я путался, а ты что делал?
— Я гулял, — солидно заявил Магомет.
— Ага, ты гулял! — Валентин вкрадчиво спросил Магомета: — Магомет, а ты в кофейне у озера не был?
Магомет сразу потерял положительность. Он потёр правую щеку, вынул платок и стал усиленно сморкаться.
— Нет, не был, — ответил он совершенно по-дурацки.
— Врешь, ты был там.
— Вы, что же, следили за мной? — якобы обиженно и возмущённо заявил Магомет.
— Следить не следили, а видели.
Молчание. Магомет продолжал сморкаться.
— Ну, и что же, ну, был. Зашёл выпить случайно чашку кофе…
Явно издеваясь, Валентин перебил его:
— А зачем ты ухлыстывал за Сильвой?
— То есть как ухлыстывал за Сильвой? — Магомет растерянно заморгал глазами.
— Так и ухлыстывал, — безжалостно сказал Валентин. — «Не отпирайся, я прочёл души доверчивой признанье…»
Магомет попытался восстановить свой авторитет очередными сентенциями. Во-первых, он не назначал Сильве явок, как это ежедневно делал Валентин, нарушая партийный устав. Во-вторых, нельзя всерьёз с подобными глупостями лезть к старому партийному работнику. В-третьих, Сильва не является собственностью Валентина. Подобные со стороны Валентина взгляды есть «наверное» мещанство.
— Наверное, наверное, — передразнил его Валентин. — Будет тебе разводить кисель на воде… Постой, постой! — Валентин ударил себя по лбу ладонью. — Постой! Да ведь ты не один раз прогуливался, когда я уходил к поезду. Вот так хлюст! Это ты к Сильве шатался, друг ситцевый?
Магомет брякнул сконфуженно:
— Что же, мне нельзя кофе выпить, по-твоему!
Валентин ещё долго издевался над беззащитным Магометом.
На другой день вечером мы мирно сидели втроём в нашей кофейне. Нас окружали цветы на подоконниках, чистые скатерти и занавески, пианино в углу и девичья услужливость Сильвы. Магомет, вздохнув, сказал:
— Носимся мы по белому свету без роду без племени. Сегодня здесь, а завтра неизвестно где. Вы-то ещё молоды, а я скитаюсь вот уже около десяти лет. Этапы, тюрьмы, явки, ночёвки, слежка, жандармы. Чудное дело: я, кажется, скоро забуду, как меня звали в детстве. Вот и тянет иногда около чужого уюта хоть немного передохнуть.
— Ты прав, — серьёзно согласился Валентин, шелестя газетой.
— «Тучки небесные, вечные странники…» — прибавил я. — А всем хочется счастья.
— Ну, какого там ещё счастья, — возразил Магомет. — Не попал в петлю — и хорошо.
Подошла Сильва, села против Валентина, расставила шашки, они начали играть. У неё были мягкие руки, она беспрестанно улыбалась неизвестно чему.
