Юрий Беспалов - Людмила Зыкина. Издалека долго…
— Как пройти через жизнь?
— Как по струне через бездну.
— С чего начать путь?
— Посей действие — пожнешь привычку. Посей привычку — пожнешь характер. Посей характер — пожнешь судьбу.
— Как избежать соблазна?
— Прислушивайся к голосу духа.
— Что такое голос духа?
— Голос духа — это совесть.
— Как преодолеть препятствия?
— Проявляй стремление и волю.
— Что такое воля?
— Воля — это мускулы духа.
— Как быстрей пройти путь?
— Не бойся продвигаться медленно, бойся стоять на месте.
— Как избежать ошибок?
— Ошибочно лишь прекращение усилий.
— Как достигнуть совершенства?
— Совершенствуй себя, и все, что ты будешь делать, будет совершенно.
На гастролях в Баку в 1997 году один из журналистов спросил: «Людмила Георгиевна, как вы считаете, с чего начать жизненный путь?». «С чего начать? Я вас отсылаю к Святославу Рериху. Он любил говорить: „Посей действие — пожнешь привычку. Посей привычку — пожнешь характер. Посей характер — пожнешь судьбу“.
В июне 2001 года Зыкина на „Поезде памяти“ вместе с известными мастерами искусства Софией Ротару, Тамарой Гвердцители, Михаилом Ульяновым, Александрой Пахмутовой и другими отправилась в Брест для участия в мероприятиях, посвященных 60-летию начала Великой Отечественной войны. На пресс-конференции корреспондент газеты „Брестский курьер“ спросил: „Людмила Георгиевна, у всех в жизни бывают ошибки. Как их избежать?“. „Ошибочно лишь прекращение усилий, — отвечала певица. — Усилие должно хотя бы оправдывать действие, и оно есть и будет необходимым условием нравственного совершенствования. Если бы человек не ошибался, он сделал бы меньше. Ошибаться пристало человеку. Самые великие умы и те делают великие ошибки“.»
Надо заметить, что и Моисеев пользовался таким приемом, когда беседовал с журналистами, цитируя рериховские высказывания.
* * *В 1997 году исполнилось 70 лет Ростроповичу. Зыкина, хорошо знавшая виолончелиста, решила его поздравить и стала искать номер телефона в записной книжке. «Людмила Георгиевна, — говорю, — Ростроповича в Москве нет. Он справляет юбилей в Париже». «Непонятно, — удивилась она, — почему он его отмечает во Франции, а не в России, взрастившей, воспитавшей его, сделавшей великим музыкантом, укатил в Париж, словно столицу Франции вот-вот закроют и он не успеет принять все положенные почести».
Спустя несколько дней позвала меня: «Звонил главный редактор издательства „Новости“, просил написать книгу воспоминаний. Может, напишем?». Я не посмел отказать, и мы приступили к работе. В планируемом ряду персонажей книги оказался и Ростропович. «Может, не стоит о нем писать? — усомнился я. — Вот в Париж помчался. Что ему Родина? Сколько было шумихи вокруг его имени все эти годы. В поступках артиста больше, мне кажется, политики, чем стремления к демократии и свободе». «Но музыкант он великий, такого больше в мире нет», — сказала Зыкина.
После споров, быть или не быть виолончелисту в книге, пришли к решению, что быть. Предлагаю читателям отрывки из воспоминаний Зыкиной о Ростроповиче.
Мстислав Ростропович в первые дни после возвращения на Родину.
— Впервые я услышала Ростроповича в 1960 году на одном из концертов в Большом зале Консерватории. На сцену не вышел, а выбежал увалень в безупречно пошитом черном фраке, с живым лицом, с округлым подбородком боксера-тяжеловеса, умными, проницательными глазами сквозь поблескивающие стекла очков. Увалень стремительно уселся на стул, расправил фалды фрака, мельком глянул на Геннадия Рождественского, дирижировавшего оркестром, и я услышала мелодию его, как сказал поэт, «астрального смычка». Цикл виолончельных произведений был исполнен великолепно, пришлись мне по душе и сделанные музыкантом обработки для виолончели пьес И. Стравинского, пьесы в народном стиле Р. Шумана, сочинений Л. Бетховена, музыки Ю. Левитина… Спустя годы я узнала, что Ростропович играет практически все, что создано для виолончели.
Были ли у него неудачи? История умалчивает. Но все же в самом начале пути случались. Лет тридцать назад мы — Ростропович, Щедрин и я — возвращались домой поездом из Нижнего Новгорода, где выступали с концертами. Музыкант тогда уже приобрел широкую известность, и все его хвалили.
— Слав, вот ты такой-сякой образцово-талантливый. Неужели у тебя не было никаких просчетов, ошибок, все шло так гладко, скоро?
— Ну как же, всякое бывало. В 19 лет мне досталось «на орехи» от «Вечерней Москвы» за исполнение сюиты Баха. Не сумел передать глубокую жизненность баховских мыслей. Упрекала меня газета и за невыразительное исполнение концерта Сергея Прокофьева. Пятилетки качества тогда еще в природе не существовало, однако написали, что «качество исполнения оставляет желать лучшего». Так что было, все было.
— Было редко, — вмешался Щедрин. — Его все больше обзывали. То гением, то чемпионом мира по виолончели, то феноменом и даже чертом.
— Дьяволом, — поправил виолончелист Родиона. — Говард Таумбмэн в «Нью-Йорк таймс» написал: «Ростропович играл, как дьявол». (Делаю маленькое отступление. В начале моих гастролей в Токио — Ростропович только что улетел, закончив тур в Японии, — на моей пресс-конференции журналисты вспоминали русского «колосса виолончели». Один из них, коверкающий русские слова, восторгался больше всех: «О! Ростропович! Америка, русский музыканта супер серт!». «Что за „серт“?» — не могла я взять в толк. И только в отеле вспомнила: «Так ведь это „черт“, „дьявол“ — японец имел в виду именно это высказывание нью-йоркской газеты.»).
Весной 1972 года Ростропович вместе с А. Сахаровым, А. Галичем, Е. Боннэр, В. Некрасовым, В. Кавериным и другими видными деятелями культуры подписал два обращения в Верховный Совет СССР: об амнистии политических заключенных и об отмене смертной казни. В письме говорилось: «Свобода убеждений, обсуждения и защиты своих мнений — неотъемлемое право каждого. Вместе с тем эта свобода — залог жизнеспособности общества».
Такого поворота власти тем более стерпеть не могли, и тут же последовали контрмеры: Ростроповича попросили покинуть Большой театр, в репертуаре которого значились оперы «Евгений Онегин» и «Война и мир» под его управлением. Он помчался к Е. Фурцевой, не раз высказывавшей ему свое расположение, устроил скандал. Фурцева предупредила, что его лишат зарубежных гастролей. Он ответил что-то вроде: «А я и не знал, что выступать на родине — это наказание». К слову сказать, оказавшись в марте 1971 года на гастролях в Магадане, музыкант не отказал себе в удовольствии послать телеграмму Екатерине Алексеевне: «Поздравляю женским днем. Ростропович из Магадана. Подготовил себе место жительства».
