Василий Цветков - Генерал Алексеев
За успех этой операции Алексеев получил чин генерала от инфантерии (24 сентября 1914 г.) и был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени, причем Верховный Главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич лично поздравил генерала с производством и повесил на его грудь собственный орден Святого Георгия. Интересный факт приводил в своих воспоминаниях Протопресвитер Русской армии и флота о. Георгий Шавельский: в знак “высшего доверия” к генералу Великий князь перешел с ним на “ты”, это была высшая великокняжеская награда талантливейшему военачальнику. За всю войну никто другой не удостоился такой награды»{24}.
В разработке и проведении стратегических планов заслуги Алексеева были несомненны, и георгиевская награда отмечала здесь не личную доблесть, проявленную на «бранном поле», а талантливую деятельность полководца. Здесь проявился характерный для него «почерк» стратегической работы, отмеченный еще в 1906—1907 гг. в ходе Русско-японской войны. Самым скрупулезным образом, «склонившись над картой» с циркулем и линейкой, он проверял направления будущих ударов. Холодность, трезвость рассуждений, выдержка в расчетах и отсутствие эмоциональности, импульсивности — все эти качества были особенно необходимы в штабной работе, и Михаил Васильевич обладал ими вполне.
Для точного составления и корректировки оперативных планов он требовал достоверности и полноты сведений о положении и состоянии частей своего фронта и противника. По воспоминаниям Борисова, с первых же дней войны Алексеев имел почти «ежеминутные знания деталей положения своих и неприятельских сил». Это давало «возможность Алексееву провести Галицийское сражение, все время сохраняя «свое мнение и свое решение». Дела архива штаба Юго-Западного фронта сохранили карты с нанесенным на них положением войск по дням».
Будучи чрезвычайно требовательным к себе в отношении штабной работы, Алексеев добивался той же тщательности и точности от двух своих ближайших помощников — генерала Борисова и молодого, но весьма перспективного полковника М.К. Дитерихса — будущего известного участника Белого движения, Правителя Приамурского земского края в 1922 г. По воспоминаниям генерала Геруа, Алексеев «отделял творческую часть работы от исполнительной… Для первой он привлек… Борисова и Дитерихса. С их помощью Алексеев принимал в своем кабинете решения и их разрабатывал. В готовом виде, часто написанные четкой рукой самого Алексеева… эти распоряжения передавались генерал-квартирмейстеру Пустовойтенко или, через его голову, оперативному отделению… Недостатка в работе, разумеется, не было; требовалось быть в курсе обстановки во всех мельчайших подробностях; требовалась точность, быстрота, налаженность. Но творчества не требовалось. Оно исходило из таинственного кабинета Алексеева… Приближение Алексеевым Борисова и Дитерихса объяснялось тем, что с первым он был дружен давно; знал его философско-стратегические наклонности и ценил его военно-научные труды, хотя склонные к отвлеченности и доктринерству (Борисов особенно занимался Наполеоном); второго Алексеев помнил по Академии и потом имел случай убедиться еще раз в чрезвычайной серьезности этого молодого офицера Генерального штаба».
Не ускользали от внимания начальника штаба и такие «мелочи», на первый взгляд, как выплата жалованья летчикам-офицерам. Признавая, что авиация «приносит армии громадную пользу» (именно на Юго-Западном фронте, в полосе боев 3-й армии, произвел первый в мире воздушный таран штабс-капитан П.Н. Нестеров), Алексеев настаивал перед Ивановым о выделении специальных средств для выплаты жалованья (но 300 рублей в месяц) летчикам-добровольцам, многие из которых прибыли на войну даже с собственными аэропланами.
Михаил Васильевич добивался результативности, четко разделяя обязанности между своими непосредственными подчиненными. Со стороны могло показаться, что руководство операцией носит сугубо «кабинетный характер», а сам начальник штаба претендует на сомнительные «лавры» «кабинетного стратега». Однако весь мировой опыт военного искусства XX столетия доказывает, что кропотливая, хорошо организованная штабная работа имеет не меньшее, а гораздо большее значение, чем командование атакой «с шашкой наголо». В этом Алексеева убеждал и собственный опыт участия в боях Русско-японской войны, и довольно неудачный способ руководства боями из Ставки Верховного Главнокомандующего, при котором Великий князь постоянно выезжал на фронт, менял места размещения своего штаба и все равно не мог оперативно координировать действия фронтов и армий. А своевременно полученная и правильно проанализированная информация, постоянное ощущение «колебаний» фронта, смены ударов и контрударов, позволили Алексееву разработать и провести успешную военную операцию, ставшую достойной, но, к сожалению, почти забытой страницей истории Второй Отечественной войны 1914-1918 гг.{25}
Развивая первоначальный успех, достигнутый в Галиции, Алексеев уже просчитывал вероятные удары немецких сил, которые, хотя и с запозданием, но все же спешили помочь своим австрийским союзникам и не допустить дальнейших успехов русских армий на Юго-Западном фронте. Алексеев предвидел возможность нанесения удара немцами на варшавском направлении, для чего они группировали силы 8-й и 9-й армий под общим командованием генерала Пауля фон Гинденбурга. Парировать этот удар предстояло правому флангу Юго-Западного фронта, выделенной для этого группе в составе 8 кавалерийских дивизий.
В составлении планов большую роль сыграла разведывательная работа, проводившаяся в штабе фронта сослуживцем Алексеева по ГУГШ и коллегой но Академии Генштаба полковником С.Л. Марковым (будущим известным участником Белого движения, командиром 1-го Офицерского полка Добровольческой армии). Марков был командирован в Варшаву «для сбора сведений о движении немцев» и со своей задачей справился весьма успешно. Польская агентура доносила о небольшом количестве (двух резервных) корпусов, отправляемых на «русский фронт» немецким командованием. Перешедшие в наступление корпуса столкнулись с уже готовыми к сопротивлению русскими войсками, и в развернувшихся в сентябре—октябре 1914 г. сражениях, во время Варшавско-Ивангородской операции, противнику не удалось добиться своих целей.
Перед русскими войсками действительно открывалась перспектива нанесения сильного флангового удара по наступавшим немецким войскам. Однако в действиях фронтов не хватало согласованности, должной оперативности взаимодействия. По оценке Шапошникова, развивая успех, достигнутый во время Галицийской битвы, «Юго-Западный фронт продолжает преследовать австрийцев в направлении на Краков. При этом важно напомнить, что еще 24 августа начальник штаба фронта генерал Алексеев предвидел возможность наступления немцев на левом берегу — со стороны Кракова, а также из Силезии. Вот почему и был образован 1-й кавалерийский корпус. Его задача состояла в том, чтобы вести разведку на левом берегу Вислы… Командование Юго-Западного фронта решило перенести действия своих войск на левый берег Вислы… Немецкие войска в это время, как и предполагал генерал Алексеев, сосредотачивались для наступления из Верхней Силезии. Поэтому Алексеев решил перегруппировать войска па средней Висле и отвести их из западной части Галиции. Ставке Верховного Главнокомандующего он внес свое предложение: создать в районе Варшавы мощную группу войск, которая смогла бы успешно атаковать фланг немецких войск, наступавших но левому берегу Вислы. Такую группу войск Алексеев предлагал создать за счет сил Северо-Западного фронта. Но Алексеева упредил командующий Северо-Западным фронтом: он начал отводить левофланговую 2-ю армию на 100—150 км к востоку от Варшавы».
