Григорий Речкалов - В небе Молдавии
Случилось невероятное. Наперекор всему Овчинников остался жив. Но тут же, точно очумелый, сквозь грохот и разрывы он кидается с парашютом под мышкой к одному из стоящих на земле истребителей и через несколько минут вступает в бой.
В небе, над аэродромом, разгорается ожесточенная схватка. Строчат пушки, рассыпаются дробью пулеметы, окрестности раздирает натруженный вой моторов.
Под загоревшимся "мессершмиттом" раскрывается белый куполок парашюта. Но скрыться фашистскому летчику не удается. Пленник - капитан, на его груди вызывающе блестят два железных креста - награда фюрера за разбойничьи полеты над Африкой и Европой. В этой войне капитану явно не повезло: первый же его вылет в советское небо оказался последним.
Когда я сел в Бельцах, за косогором догорал сбитый Суровым "юнкерс". Я смотрел на клубы черного дыма и как бы видел рослого крепыша туляка.
Словно вихрь, носился его "миг" среди "юнкерсов". Ослепленный яростью Саша мстил фашистам за вероломство, за своего техника Дмитрия Камаева, погибшего от первой вражеской бомбы. Стремительная атака советского летчика обратила в бегство фашистских бомберов. Задымился еще один "юнкерс", пошел на снижение и стал удирать третий. Саша еще яростнее набросился на него, атакуя со всех сторон. Ливень огненных трасс осыпал самолет Сурова, немецкие стрелки исступленно отстреливались, а он все бил, бил, позабыв обо всем.
"Оглянись, Сашка! Сашка!!" - кричали ему предостерегающе Шелякин и Шиян. Но Саша не слышал их. Летчики кинулись наперерез размалеванному "мессершмитту", но опоздали. Пулеметная очередь прошила краснозвездный "ястребок"...
Младший лейтенант Овчинников погиб позже, когда я улетел из Бельц. И сейчас, в траурной минутой тишине, я слышал Ванин торопливый говор, видел его большие, полные гнева глаза, коренастую, крепко сбитую фигуру, бегущую сквозь дым между разрывами бомб...
...Вновь зазвучал твердый голос командира. Он говорил о том, что враг силен и коварен.
Свежий ветерок зашевелился в ветвях. Серп луны выбрался из-под облака, серебром задрожал в листве, призрачным светом залил аэродром. Где-то неподалеку зарокотал самолетный мотор - вначале слабо, словно прислушиваясь к себе, потом во всю мощь; тысячеголосое эхо прокатилось по окрестностям. Из посадки короткой очередью откликнулся пулемет и, расписавшись зелеными трассами, смолк. Самолеты, как и люди, готовились к завтрашним боям.
- Командирам эскадрилий зайти на КП,- распорядился начальник штаба,- а вы, орлы, на машину - и спать. Все поработали сегодня на славу; полторы сотни боевых вылетов, больше десятка воздушных боев!
- Завтра, надо думать, денек будет погорячее,- задумчиво произнес командир.
- Мы, товарищ майор, рады стараться,- весело выкрикнул Кузьма Селиверстов.- Нам бы "харчишку" по паре стаканчиков за штуку! Тогда, будьте уверены, не посрамим земли русской.
- Я тебе покажу "харчишку"!- шутливо пригрозил майор Иванов.
Затарахтел грузовик. Все потянулись к машине, вполголоса переговариваясь между собой. Вскоре кузов "полуторки" был переполнен. Кто-то предложил пройтись пешком.
- Айда, братва,- согласился Кондратюк.
- Пошли,- поддержал Пал Палыч и шариком покатился впереди всех.
Нас обогнала битком набитая летчиками полуторка. Низкий баритон выводил:
...Угрюмый танк не проползет,
Там пролетит стальная птица...
Дружный хор на всю степь подхватил припев:
...Пропеллер, громче песню пой,
Неся распластанные крылья,
За вечный мир в последний бой
Летит стальная эскадрилья...
* * *
Так началась война... Гроза, столь долго и настойчиво гремевшая у наших границ, перешагнула их и разразилась с ураганной силой. Опыт польской, норвежской и французской кампаний убедил немцев в том, что внезапные удары по аэродромам противника являются верным шагом к завоеванию господства в воздухе.
Вот почему, планируя вторжение в Советский Союз, германский фашизм сосредоточил у наших границ почти всю свою авиацию.
Существенный с самого начала количественный перевес немцев еще больше увеличился после первых бомбово-штурмовых налетов на наши аэродромы. К тому же и перевооружиться на новую материальную часть мы еще не успели; все это поставило нашу авиацию в тяжелые условия.
Внутренне, как мне казалось, я был готов к войне. Но что я знал о ней...
Нам и в голову не приходило, что незваных гостей придется принимать на своей территории! Как и все, я имел довольно смутное представление о немецкой авиации и того меньше - об их тактике. Причиной тому была отнюдь не моя нерадивость; нас так учили, тешили лестным для самолюбия несомненным преимуществом сталинского воздушного флота, колоссальными бомбовыми залпами, превосходными летно-тактическими данными истребителей.
Каким же был мой арсенал тактических приемов борьбы? Конечно, лобовая атака! Сколько было о ней прочитано, переслышано... "Лобовая атака,думалось мне, - едва ли не единственный путь к победе. Ведь именно в ней проявляются вся воля летчика и его мастерство".
Воздушный бой воображение рисовало точь-в-точь, как в предвоенные дни: сходятся звено на звено, невообразимая кутерьма, все гоняются друг за другом. Учебных боев с бомбардировщиками мы вообще не проводили и не представляли даже, как они выглядят в прицеле. И не только в прицеле! В тренировочных полетах нам категорически запрещалось к ним приближаться: "Как бы чего не вышло".
Многие привычки пришлось ломать, многое делать не так, как было принято раньше. Все эти представления вскоре изменились, но в те первые дни мы свято верили в свою непобедимость. Эта уверенность в победе не покидала нас и в самые тяжелые для Родины дни.
Потекли тревожные, суровые будни. Летчики до темноты не вылезали из самолетов. Вот и сегодня. Еще затемно мы приехали на аэродром и столпились у командирской "чайки". Старший лейтенант Дубинин коротко сообщил положение на фронте, наши ближайшие задачи, а в конце, подчеркнув активность вражеской авиации, предупредил:
- Строгий наказ майора Иванова - в полете, тем более в бою, от группы ни в коем случае не отрываться. В соседнем полку по этой причине погиб командир эскадрильи Карманов. Мы тоже потеряли несколько самолетов и летчиков.
- Капитана Карманова сбили? - в один голос вырвалось у нас.- Когда?
- Позавчера. Над Кишиневом.
Весть эта ошеломила. Карманова знали все, о его храбрости писали. В первый же день войны Карманов сбил два "мессершмитта" и почти сразу же бомбардировщик. Не укладывалось в голове, как мог погибнуть такой летчик.
Мы стали расходиться к самолетам.
- Надо друг за друга зубами держаться,- буркнул Иван Зибин,- тогда и черт не страшен.
