Глеб Бакланов - Ветер военных лет
Подобное чувство я испытал ранним утром, когда на дороге, ведущей в бывшее село, названия которого, конечно, не помню, а вероятнее, и не знал, увидел возвращавшихся туда жителей. Старухи и старики с узелками в руках, в перепачканной землей и золой одежде, покинув землянки, где, должно быть, прятались не один день, тянулись к родному пепелищу. Они уже подошли к останкам первой избы и, низко склонив головы, словно перед могильным памятником, стояли вокруг почерневшей печной трубы.
В это время на край оврага, откуда, видимо, вышли его односельчане, вылез босой мальчонка в грязной рваной рубахе. Прикрывая глаза от солнца обветренной заскорузлой рукой, он посмотрел в сторону села, сделал несколько шагов вперед, потом остановился, нерешительно потоптался на месте и застыл, склонив к плечу белобрысую голову. Идти ему было некуда…
31 августа дивизия встретила упорнейшее сопротивление противника на рубеже деревня Шаровка, совхоз «Первомайский». Эти тяжелые бои памятны мне и беспримерным героизмом бойцов, и горькими потерями.
Помню раннее солнечное утро. Было еще совсем тепло, но небо уже слиняло, горизонт закрывала легкая осенняя дымка, и воздух стал по-осеннему резким, острым. Мой наблюдательный пункт был оборудован на самом краю крутого, довольно глубокого обрыва. Отсюда, с лесистого возвышения, открывалась широкая степная панорама с боевыми порядками дивизии.
Внизу, под обрывом, бежала светлая речушка, намывшая на противоположный низкий берег чистый, казавшийся сверху совсем белым, плотный песок. Сразу за речкой начинался большой массив подсолнечника. Ночью там шел бой. О результатах его было трудно судить даже утром.
При ярком солнечном свете в густых зарослях подсолнечника, словно в лесу, продолжали передвижение наши и немецкие подразделения. Скрытые друг от друга плотной стеной могучих, выше человеческого роста, подсолнухов, они с трудом продирались между толстыми палками стеблей, путались ногами в цепких травах сорняка, оступались на крепких, как камни, комьях высохшей земли.
С моего наблюдательного пункта были отчетливо видны головы и плечи солдат, дорожки разреженных, поломанных подсолнухов, тянущиеся за каждой группой, слепое натыкание наших на немцев и наоборот, но помочь я не мог ничем.
Я видел, что один из наших батальонов, рваной цепью рассыпавшись в подсолнухах, идет прямо на большую группу немцев. Те и другие, казалось, более всего были озабочены тем, как выйти из этих украинских джунглей. Раздвигая стволами винтовок и автоматов негнущиеся стебли подсолнухов, заслоняя лица локтями, они продирались навстречу друг другу и в течение некоторого времени плутали буквально на одном пятачке, до тех пор пока несколько человек не столкнулись нос к носу.
Послышалась нестройная стрельба из винтовок, рассыпалась автоматная очередь, и гитлеровцы кинулись продираться в обратном направлении. Наши бросились преследовать их.
Трудно сказать, чем все кончилось бы, если бы фашисты неожиданно для самих себя не выскочили на своего рода поляну подсолнухов в этом лесу. То ли подсолнухи не взошли, то ли они были начисто выломаны и вытоптаны в прошедшем ночном бою, но только гитлеровцы оказались на открытом месте, тогда как наши залегли на подсолнуховой опушке и всех до одного фашистов уничтожили огнем автоматов и винтовок.
Развивая наступление, дивизия сравнительно легко овладела деревней Шаровкой, а два полка — 34-й и 89-й — продвинулись к железной дороге на участке Полтава — Харьков. 39-й полк при этом занял совхоз «Первомайский» и продолжал двигаться вперед, так как именно в его задачу входило перерезать железную дорогу.
Командный пункт дивизии расположился в Шаровке. К утру мы получили сообщение командира 39-го полка подполковника А. Д. Харитонова о том, что полк свою задачу выполнил (я, кажется, еще не сказал, что А. Д. Харитонов заменил раненного под Крысино подполковника А. К. Шура).
Часов в одиннадцать или, может быть, в половине двенадцатого заметно усилился артогонь со стороны противника и тут же на КП зазвонил телефон. Я вновь услышал голос Харитонова: на этот раз не просто взволнованный, а очень встревоженный:
— Товарищ генерал, противник предпринял контратаку!
— Встречайте на своем рубеже. Действуйте по обстановке. Держите связь, стараясь говорить спокойно, ответил я.
— Товарищ генерал, — торопливо, почти перебивая меня, сказал Харитонов, остановить вряд ли сможем: закрепиться на рубеже не успели, на нас идут около сотни танков, за ними — бронетранспортеры с пехотой.
Я на несколько секунд задумался, прикидывая, чем можно помочь 39-му полку.
— Что случилось? — спросил Клебановский, видимо заметив волнение на моем лице. Я ответил ему:
— Немцы бросили на тридцать девятый танки, штук сто.
— Что будем делать? — обратился ко мне находившийся тут же Бельский.
— Немедленно перебросьте на рубеж Харитонова подвижной отряд заграждения, — приказал я ему, направляясь к двери. — Проследите, чтобы туда доставили побольше противотанковых мин.
— А вы куда?
— Мы с Клебановским — на наблюдательный Пошлите туда же Барышенского. Всех командиров на их НП. Быстрее! — крикнул я Бельскому уже из-за дверей.
Мы вскочили в машину и через несколько минут оказались на НП, выдвинутом километра на полтора перед Шаровкой. Оттуда открылась страшная картина.
На ровном пустом поле, идущем слегка под уклон, в наспех отрытых индивидуальных окопчиках занял оборону 39-й полк. Прямо на его позиции в строгом шахматном порядке шли немецкие танки. Их действительно было более семидесяти, и земля мерно гудела под многотонной тяжестью машин. За ними, переваливаясь на неровностях местности, кренясь и подпрыгивая, словно диковинные панцирные животные, двигались бронетранспортеры.
Наш подвижной отряд заграждения уже начал развертываться. Артиллеристы 32-го гвардейского артиллерийского полка майора М З. Войтко и 4-го отдельного истребительного противотанкового артдивизиона майора И. Г. Розанова по команде полковника А. В. Клебановского открыли огонь по приближающимся танкам. Несколько из них сразу же окутались клубами черного дыма. Два танка вертелись, точно волчки, с перебитыми гусеницами, облизываясь языками яркого пламени. Но остальные грозно надвигались на позиции 39-го полка.
Саперы отряда заграждения, выдвинувшись за передовую линию, ползком продвигались навстречу танкам по совершенно ровной, открытой местности, разбрасывая противотанковые мины. Танки продолжали движение и вплотную подошли к линии обороны полка.
Бойцы, в свое время прошедшие обкатку танками во время учений и минувших боев, не дрогнули. Распластавшись на земле, вдавившись в крошечные окопчики, они собрались пропустить их и встретить пехоту огнем пулеметов и автоматов.
