Глеб Скороходов - Мои королевы: Раневская, Зелёная, Пельтцер
– Я не понимаю, кого вы ищете, кто вас сюда позвал? Он что, поэт, художник?
– Ну что вы! – отвечаю я. – Он абсолютно трезвый!
* * *Через месяц Рина Васильевна позвонила мне:
– Мы совершенно правильно сделали, что включили в программу и монолог Лазуринды, и главу из «Вина из одуванчиков» Бредбери: только на контрастах сегодня и можно выехать. Но тут наклевывается еще кое-что интересное.
– Рина Васильевна, побойтесь Бога, – взмолился я.– Пластинка не резиновая!
– Вы что, разлюбили кино? – спросила она. – Я приглашаю вас на премьеру моей миссис Хадсон!
– Как? «Шерлок Холмс» уже готов? Так быстро?
– Не зря же я столько моталась в Ленинград! – в голосе Зеленой прозвучала гордость. – Так вы идете со мной или нет?..
Неподражаемая миссис Хадсон в исполнении Рины Зеленой
В тот вечер лета 1979 года зрители заполнили Дом кинематографистов до отказа. И премьера новой работы Игоря Масленникова прошла «на ура».
Рину Васильевну поздравляли, поздравляли… Улыбаясь, она кланялась, кланялась…
– У меня голова сейчас отвалится от поклонов, – говорила она мне шепотом. – Но на этой картине нам с вами не разжиться! Жаль, что она называется «Шерлок Холмс и доктор Ватсон». Вот если бы – «Шерлок Холмс и миссис Хадсон» – вот тогда мы разгулялись: нашелся бы хоть бы один эпизод для пластинки!
– Рина Васильевна, программа уже смонтирована! – сказал я строго.
– Ничего, мы бы ее не ремонтировали! Нет таких крепостей, которых мы бы не брали! – засмеялась она.
И потом уже серьезно:
– Видите, опять у меня роль микроскопическая. Большего я видно уже не дождусь.
Я не мог спорить. Она была права.
Рина Зелёная – актриса из редкой породы клоунесс, которые могут смеяться и грустить, веселиться и плакать одновременно, у которых за самыми смешными словами и эпизодами кроется где-то там, в глубине что-то очень серьезное, неизбывное и не всегда различаемое. Из той породы, из которой принадлежат Янина Жеймо, Джульетта Мазина… Может быть, главной своей роли в кино она не сыграла. Такой, какой я видел ее в жизни – мгновенно меняющуюся, умную, обаятельную – экран ее не показал.
Татьяна Пельтцер. Не только комическая старуха
Фильм «Свадьба с приданым» принес ей всесоюзную известность. Ее Лукерью Похлебкину узнала и полюбила вся страна. Полюбила и признала своей, родной и близкой. Не из театра, а из жизни.
Настолько из жизни, что в адрес студии приходили письма: «И зачем вы вытащили на экран эту поддающую по любому поводу бабку?! Неужели актрисы хорошей не нашлось, которая бы не прикладывалась к рюмке?».
Начинала Татьяна Пельтцер в девятнадцать лет. Ее приняли тогда в московский театр. Находился он в саду «Аквариум», но здание было другое и название в духе времени – театр МГСПС. Непонятно, но зато звучно и современно, по-советски. Это Вам не Художественный или Малый, которых критики двадцатых годов предлагали отправить на свалку истории. Это – МГСПС – театр Московского городского совета профессиональных союзов! И репертуар на его сцене – соответственный.
Таня Пельтцер играла все больше комсомольских активисток, выступала с речами на собраниях – по ходу пьесы – громила в красной косыночке лодырей, предлагала занести их на «черную доску»… и издевалась по требованию драматурга над теми, кто носил галстук-«селедку» и танцевал фокстрот под запрещенные заграничные пластинки.
– Таня, ты не заметила, – спросили ее подруги, – что этот парень уже в третий раз приходит на спектакль? И с тебя глаз не сводит. И в галстуке – человек видно приличный.
Таня заметила его. А на четвертый день он подал ей скромный букетик ландышей. Она растерялась, заулыбалась и благодарно кивнула своему первому поклоннику.
С того вечера на каждом спектакле молодой человек в галстуке подавал ей букетик ландышей. Они познакомились.
– Ваня, – представился он, – но вообще-то я – Иоганн. Тойбнер. Мой отец приехал в Россию десять лет назад. А учусь я в Комакадемии на экономиста.
– И говорите по-немецки? – обрадовалась Таня. – Мой отец – тоже немец и тоже Иоганн, Иоганн Робертович. Дома мы говорим по-немецки, только наша фамилия совсем обрусела и папа стал Иваном Романовичем. Мы здесь со времен Ивана Грозного – наши предки при нем шубы-пельтцы шили, оттого и прозваны Пельтцерами…
Потом они гуляли по Москве. Он проводил ее до дома в Чистом переулке, где отец еще в двадцатых годах купил себе квартиру «на ходу» – с мебелью, коврами и фарфором. Старожилы до сих пор показывают куст сирени, посаженный в свое время Татьяной Ивановной.
– Я живу здесь с папой, – сказала Таня.
– В коммуналке?
– Нет, это дом кооперативный. Папа купил здесь квартиру в три комнаты. Он – артист.
– Тоже артист? – удивился Ваня.
– Это я – тоже артистка, – поправила Таня. – А он получил звание заслуженного артиста республики одним из первых в стране – еще в 1925 году. У него знаете, какой стаж! Он до революции уже снимался в кино! С Верой Холодной! Говорят, очень любил ее и не без взаимности. Он свою актерскую школу держал, известную по всей Москве. Нет, я не хвастаю. Я с детства не пропускала в ней ни одного занятия. Смотрела, смотрела, как отец обучает юношей и девушек, и не заметила, как сама на актрису выучилась…
Татьяна Ивановна Пельтцер – советская российская актриса театра и кино. Народная артистка СССР, лауреат Сталинской премии третьей степени
Они стали часто встречаться. И вот однажды Таня затащила его на концерт в Консерваторию. В тот вечер играл Лев Оборин.
– Замечательный пианист, – сказала Таня. – Наверное, самый лучший. Ученик Игумнова, а в прошлом году получил первую премию на конкурсе имени Шопена в Варшаве!
Консерваторию Таня обожала. Ее отец, Иван Романович, с детства приобщал ее к музыке, учил играть на фортепиано, петь романсы – они распевали их дуэтом, или втроем с матерью.
– Отец хотел, чтобы я пела и на эстраде, и в водевилях, и в оперетте тоже, – говорила Таня, когда в антракте они гуляли по фойе. – Жаль, что я свой голос прокурила папиросами, дымлю не хуже отца. У него попугай есть – большой такой, какаду – я покажу его тебе, он все понимает и каждый раз встречает отца одной фразой: «Ваня, где папиросы?»
Они остановились у картины, на которой собраны все великие русские композиторы вместе. И студент Ваня сделал Тане предложение.
– Ну вот, – засмеялась она, – у нас с тобой как в песне:
Ваня с Таней дружно жил,
Ваня Таню полюбил.
Ай, лю-ли, ай, лю-ли…
А через год муж пришел к ней с радостной новостью:
– Собирайся! Меня, как выпускника с красным дипломом, направляют в Берлин, в советское торговое представительство!
