Электрон Приклонский - Дневник самоходчика: Боевой путь механика-водителя ИСУ-152
В этом году ему доверили автомат.
Разговаривая с нами, он не забывал внимательно посматривать назад, на дорогу, по которой пришел, и вдруг быстро поднялся, оборвав беседу на полуслове:
– Наше боевое показалось. Ну, мне пора. Счастливо вам!
Привычным движением переведя на грудь автомат и сразу сделавшись как-то старше и собраннее, мальчик-солдат зашагал по дороге вперед. И я не успел даже спросить у него имя.
Через двадцать минут на нашем бугре появилась усталая пехота – рота численностью чуть побольше взвода, – и мы двинулись дальше, предварительно разгрузив или посадив на броню тяжело навьюченных солдат. Каждый из них, кроме личного оружия и снаряжения, что-нибудь да тащил на себе: либо длинное и тяжелое противотанковое ружье, либо ручной пулемет, либо ротный минометик, либо ящик с минами или патронами.
В Казачьей Лопани (или это было в Красном Хуторе?) противник, успев крепко окопаться, встретил нас интенсивным огнем. Особенно досаждали минометы – главный недруг пехотинцев, а используют немцы в бою свои минометы мастерски, ничего не скажешь. Пехота наша кое-как подобралась к крайним хатам и там застряла. Тогда нескольким тридцатьчетверкам и батарее наших СУ приказано было помочь пехоте огнем и гусеницами. Разбросанное по склонам балок и балочек большое село все опоясано и пересечено окопами и траншеями, через которые то и дело приходилось переползать нашим машинам с риском засесть. Немцы беспрепятственно пропускали боевые машины и снова с ожесточением принимались бить по пехоте. Видимо, у них было маловато артиллерии. Приближаясь к одной из линий окопов, в смотровую щель прямо перед собой вижу, как солдаты в мундирах неприятного, мышастого цвета шарахнулись, словно тараканы от света, влево и вправо по окопу, показывая горбатые спины. В нескольких метрах от самоходки выпрямился вдруг офицер, отводя руку со связкой гранат назад – для броска. Быстро выжимаю акселератор до упора – машина, взревев, ринулась на свежий бруствер, мелькнула в воздухе офицерская фуражка...
– Эх, сапоги какие пропали! Хром... – раздается в наушниках голос наводчика, должно быть увидевшего через перископ, что осталось от гитлеровца. – Опытный, однако, был стервец: и мертвую зону нашу знал, и что у нас ни одного пулемета нет. И не робкого десятка.
Проскочив открытое место, самоходка закружилась по старому, заросшему саду. У его края Кузнецов приказал мне остановить машину, чтобы осмотреться: в наступившей неразберихе можно было влепить по своим. И тут почти рядом с машиной, чуть правее, в тени старых слив, замечаю странное устройство, установленное в неглубоком круглом окопе. Шесть черных широких стволов неизвестного калибра, собранные в «пучок», были слегка приподняты и смотрели прямо в мой люк, точно разинутые голодные пасти. Под трубами виден был массивный лафет на колесах с резиновыми шинами.
– Тьфу, черт!.. Никак «ишак»! – выругался при виде страшилища бывалый Петров. – И такое сокровище фрицы бросили... Это ж надо!
Так состоялось мое «личное» знакомство с «живым» шестиствольным минометом, пользующимся на фронте дурной славой. Свое прозвище «ишак», или «скрипач», этот миномет получил от наших солдат за надсадные, терзающие душу звуки, которые он издает в те мгновения, когда изрыгает поочередно из своих жерл шесть тяжелых мин. Если же миномет ведет огонь издали, то звуки его, приглушенные расстоянием, напоминают однообразный скрип, наподобие коростелиного. Кроме осколочных, в его ассортименте имеются и фугасные мины, опасные даже для тяжелых танков и СУ в случае попадания в верхнюю броню.
В пяти метрах позади «ишака» негромко пофыркивал заведенный тягач. Очевидно, при появлении наших танков в центре немецкой обороны расчет в панике бежал, не успев даже прицепить свой миномет.
Давно уже стоит изнуряющая жара, земля растрескалась от сухости, над полями и дорогами наступления плавает мелкая, въедливая пыль. Быстро засоряются воздухофильтры. Двигатели «коптят» и перегреваются. Промывать фильтры некогда: мы почти все время в движении. А перепадет редкий час для техосмотра, то снимать фильтр – сущая мука: добираться до него очень неудобно и в придачу в трансмиссионном отделении все так раскалено, что дело не обходится без ожогов. Рабочих рукавиц у нас нет. Чтобы снять фильтр, надо залезть головой вниз в трансмиссионный люк (снаружи остаются только ноги и то место, из которого они растут) и, стараясь не обжечься о коробку перемены передач и бортовой фрикцион, дотянуться до моторной перегородки, в вырезах которой, слева и справа от двигателя, тоже пышущего жаром, установлены мучители танкистов. Устанавливать фильтр еще трудней. Он тяжел, и двух рук явно недостаточно, чтобы, удерживая его в нужном положении, прихватить затем двумя стяжными лентами. Во время этих адских мучений кто-то снаружи должен крепко держать тебя за ноги, дабы ты совсем не провалился в эту «геенну трансмиссионную».
Как-то прямо в поле производили мы текущий техосмотр. Лапкин с Бакаевым солидолили подшипники опорных катков, мы с Петровым возились с воздухофильтрами. Подкатила, переваливаясь с боку на бок, зеленая машина-фургон и остановилась поодаль. К нам пожаловал собственной персоной начфин полка. Он предложил командиру и мне привести в порядок свои денежные дела, то есть оформить свои вкладные книжки или же денежные аттестаты для своих семей. Мы с Петром, не раздумывая, согласились отправлять деньги полностью матерям. Зачем нам здесь «капиталы»?
В один из этих горячих дней погиб Иван Конев – помпотех 2-й батареи и полный тезка нашего командующего фронтом. Чудесный парень, не чета нашему Корженкову.
Три наших СУ-152, целый день наступавшие на пятки отходящего противника, под вечер застряли перед железнодорожной насыпью, которую держал под контролем «Тигр». Он удобно устроился в отдалении на возвышенности и открывал убийственный прицельный огонь с дистанции 1000-1500 метров, как только в секторе его наблюдения появлялось что-нибудь, достойное его внимания. Словом, прижал.
Тогда Конев, человек энергичный и не робкого десятка, рассердился. Его просто бесила безнаказанная наглость «Тигра», и, кроме того, действия экипажей наших самоходок показались ему не очень уверенными. «Разве так надо? Дай-ка я сам...» – С этими словами помпотех (он, наверное, раньше воевал водителем) высадил из машины своей батареи водителя Полянского и сел за рычаги. Под прикрытием насыпи Конев с помощью наблюдателя развернул самоходку орудием в том направлении, где «пасся», время от времени меняя позицию, «Тигр». Орудие заранее зарядили бронебойным и с заведенным двигателем стали выжидать момента, когда вражеский танк разрядит свою пушку по какой-нибудь цели. Для этого другая самоходка начала проявлять «активность», ползая вдоль насыпи и показывая немцам из-за нее то конец орудийного ствола, то самый верх башни. В «Тигре» не выдержали. Выстрел грянул – машина Конева ринулась на откос и почти вылезла на полотно. Однако «Тигр» опередил выстрелом (много значит унитарный патрон!) нашу самоходную установку, вздыбившуюся над насыпью. Снаряд попал в маску, левее ствола. Машина, так и не успев принять горизонтального положения, сползла задом под откос.
