Рома Зверь - Дожди - пистолеты
После рынка мы возвращались домой. У них во дворе стоял стол, за которым мы по вечерам все время сидели. Светин папа работал на КамАЗе и рассказывал истории, с этим связанные. Шоферские байки. Мы сидели, слушали. «Ну, — думаю. — Неплохие у меня будут родители!» Мечты и все такое… Они нормально ко мне относились. Не знаю, конечно, в качестве кого они меня воспринимали. Вот молодой человек приезжает, вроде намерения серьезные. Ну, раз посылали на рынок, значит, все-таки дружелюбно были настроены. Теплые отношения.
Хотя Света писала мне, что проблемы с родителями у нее из-за меня были. Как-то мы договорились встретиться в Ростове. Я туда поехал на какой-то съезд профсоюзных деятелей от колледжа. К тому же Валера Крахмалюк нашел там нехилую шабашку: трехкомнатную квартиру, в которой нужно было полностью сделать косметический ремонт. Валерка вообще был деятелем, все время говорил: «Надо заниматься бизнесом! Буду рыбу возить в Москву!» У него всегда была масса идей, он очень хорошо учился в колледже, очень работоспособный был. Мотор в попе! Хороший человек, но до красивого финала он дела довести не мог.
И мы в письме со Светой договорились, что она ко мне приедет в Ростов. Родителям сказала, что у нее какой-то семинар там, и приехала ко мне на один день обманным путем. Ночевали в этой квартире, которую ремонтировали. И еще я прекрасно помню, тогда было солнечное затмение. Помнишь, в 99-м году? Так вот родители Светы узнали об обмане. Письма от меня она получала на почтовый ящик бабушки (со своим какие-то напряги были). А я сдуру написал что-то прямо на конверте «до встречи в Ростове», что-то типа того. И как только Света за порог, бабка прибежала к родителям и наябедничала. Света потом мне писала, что по возвращении из Ростова ей устроили жуткий скандал. Отец обозвал чуть ли не проституткой, а мать сказала, что после такого Света упала в ее глазах, раз по первому требованию сорвалась и помчалась ко мне. Но я все же думаю, что она преувеличивает.
Девочки вообще все время любят все преувеличивать. Поиграть в дочки-матери, точнее, в сыночки-матери. «Мой дорогой, только надевай шапку, повязывай шарфик», «Не делай ничего с собой такого, я буду переживать». Ну, да, я не спорю, приятно про шарфик, приятно. Просто у вас все как-то преувеличено. Гипертрофированно, что ли… «Ой, я так переживаю, лишь бы ничего с собой не сделал». Что я могу такого с собой сделать? Ну, то, что я пил, — да. Неадекватное поведение? Так ведь все парни в том возрасте с неадекватным поведением. Почему-то так принято, что вроде как мальчики — дурачки. Они глупые. Они могут себе повредить. Напиться, упасть, подраться. Поступок плохой какой-то совершить. Ага. Я приезжаю без предупреждения, без звонков — здравствуй, Света, я приехал. Нормально, скажешь? Для девочек не очень нормально, я считаю. Предупредить… Девочка так не приедет. Вот я о чем говорю. Девочка по-другому мыслит. Она думает, а если никого дома нет? Не поедет. Или поедет? Ладно, уговорила, поедет. Но только она всю дорогу будет думать — есть кто, нет. Париться. А мальчик и не подумает. Приедет, а там закрыто. Бля, а че закрыто? Странно! Не подумал, что так может быть. Но ты понимаешь, о чем я?
У Светиного папы была гитара. Мама расспрашивали меня про мою музыку, папа слушал мою кассету, даже на работу на автобазу носил. Была одна про Питер и про моряков с текстом Вити Бондарева. А папа Светы очень любил Питер, учился там в мореходке. Ему песня очень нравилась. Он давал мне гитару, и я ее часто пел. Уже и Света, и мама ее сидели такие: «Э! Опять эта песня…» Там второй куплет заканчивался такими словами: «Твой ангел, пойманный бушлатом моряка, прибитый к небесам адмиралтейской шпилькой…» Трындец! Это ж Бондарев! Очень в его стиле. И потом, много лет спустя, я приехал в Питер, и мне сказали, что ангел не на адмиралтейском шпиле, а на Петропавловке. А на Адмиралтействе — крест. Но на это никто не обращал внимания. Просто красиво звучало.
Однажды ее папа подарил мне морскую звезду засушенную. В какой-то мой очередной отъезд. Я ее привез и папе своему подарил. Не знаю, может, он сказал папе передать? Не помню. То есть хороший человек был.
Я уезжал, она меня провожала на вокзале. Мы плакали… То есть она сначала долго плакала, потом я садился в поезд, я сильный мужчина, типа все нормально. Я заходил в тамбур и стоял, лил слезы, твою мать!!! Короче, да, были такие моменты, причем каждый раз, когда уезжал. Что-то такое меня настигало…
Как-то мы решили летом с ее друзьями пойти в поход в Абрау-Дюрсо. Потому что они все время хвалили свои места, говорили, как у них круто. Мы все собрались компанией: Света, две девушки — ее подружки, я и еще один парень. И вот мы поехали на автобусе за город. Там есть два села — Абрау и Дюрсо, рядом в горах красивое озеро и недалеко знаменитый завод шампанского «Абрау-Дюрсо». И вот мы там, кажется, дня три были. У нас были рюкзаки, топоры, котелки, вся хрень. Палатка, конечно. Магнитофон с батарейками взяли, гитару — то есть все дела. И вот там оттягивались. Мне как раз пошили те штаны широкие, я в них приехал такой весь модный. Камуфляжку взял. Штаны, куртка. И мы там тусили, выпивали, отдыхали, купались. Я с удочкой был, помню, все чего-то ловил, ловил. Рыба плескалась рядом, а я так ничего и не поймал. А потом мы напились и купались в озере ночью. Я голый, а они топлес. Светина подружка нас фотографировала. Мы плескались, орали… Даже фотографии остались. Вот это я помню прекрасно.
Что ты имеешь в виду — платонически? Да, без интима. Ну, как-то не удавалось. Когда я приезжал, мы с ней спали на полу в ее комнате. В ее комнате спал еще ее младший брат. Его клали на кровать, а мы на полу вдвоем. Круто! Матрац, одеяло. Лежим и шурыкаемся ночью. Шур-шур-шур… Так о батарею я однажды ударился! Поворачивался и зацепился за что-то… кошмар! Что значит — ненастоящая любовь?! Когда так сильно любишь, секс не так важен, я тебе уже говорил. Даже дотронуться до человека не сразу решаешься. Я бы не сказал, что ей вообще неинтересно было. Она заигрывала, фотографию мне симпатичную прислала в неглиже, чулочки-трусики…
Мне как-то ни разу не пришлось ее защищать от кого-то. Скорее, она меня. Я как-то напился, и она попросила двух морячков британских меня донести до такси. Мы где-то на набережной сидели в кафе: две ее подружки, она, я и два каких-то моряка — взрослых англичанина. Столиков свободных не было, вот они и подсели к нам. Они спрашивали: «Vodka?» Я говорил: «Уеs!» И бегал от нашего столика за водкой — за че-кушечкой, а потом морячки стали бегать. И мы с ними стали вместе выпивать, общаться. Как на каком языке? На водочном! Они такие: «Vodka?» Я говорил: «Уеs! Vodka!» — и улыбался, и кто-то из них шел за водкой. И что-то я так ухлестался, надо было уходить, я встал… и больше я ничего не помню. Света наутро была очень Злая, ругалась на меня. Оказывается, какой-то из этих морячков нес меня до такси. Я слегка в себе разочаровался огорчился. Ну, мало ли, с кем не бывает. Там два взрослых мужика сидели и я пацан. Молодого накачали… После этого я никогда так больше не напивался. Сама к алкоголю Света относилась нормально как все девушки — вино, шампанское. А я — все, все что есть — мое! Эта история с морячками случилась после похода на Абрау-Дюрсо, кстати мы хотели пойти еще на гору какую-то, но сил больше не было, и мы сели на набережной. И все так закончилось — все эти англичане проклятые!
