Сергей Ильин - Витте
У императора Александра III имелось несколько подобранных кандидатур на замещение должности министра. Они вызывались им поочередно для беседы. Первому претенденту был задан вопрос: кого он намечает себе в товарищи? Была названа фамилия Витте — компетентен, безупречно честен и весьма энергичен. Второй и третий кандидат также пожелали иметь его своей правой рукой. Тогда Александр III, уже ни с кем не советуясь, прямо назначил С. Ю. Витте управляющим министерством152.
Известный журналист, главный редактор газеты «Биржевые ведомости» С. М. Проппер находился в кабинете директора Железнодорожного департамента как раз в тот самый момент, когда было получено известие о состоявшемся назначении.
С. Ю. Витте был тогда еще и руководителем комитета помощи голодающим. Для сбора средств выпускалась специальная лотерея; план первого выпуска этой лотереи был уже разработан, встал вопрос о втором выпуске. По этому делу С. М. Проппер и находился в кабинете у С. Ю. Витте. Только они собрались приступить к работе, которая носила строго секретный характер, вспоминал С. М. Проппер, как в кабинет ворвался служащий, держа высоко в руке голубой конверт, надписанный большими буквами «Его превосходительству управляющему Министерством путей сообщения Сергею Юльевичу Витте».
«Я видел, как Витте побледнел, он хотел подняться со своего места, его члены отказывались служить, и он должен был, глубоко вздохнув, опуститься на стул. Дрожащей рукой он взял письмо и долго не открывал конверт. Я хотел поздравить. Движением руки — говорить он еще не мог, — он попросил меня подождать, подошел к иконе в углу комнаты, перекрестился с глубоким поклоном (Витте был очень религиозен), вновь приблизился к столу, перекрестил надпись на конверте, перед тем как вскрыть его, долго читал отношение министра двора с указом императора; прикрыл на некоторое время глаза рукой, и вновь подняв их искрящимися от счастья, он сказал все еще дрожавшим от волнения голосом:
— А сейчас Вы можете меня поздравить. Я назначен управляющим Министерством путей сообщения.
По русскому обычаю мы трижды поцеловались. Между тем в комнате собрались высшие чины департамента. Здесь были оба вице-директора Романов и Якубов, члены Тарифного комитета Ковалевский и Максимов, секретари Зельманов и Циглер фон Шафгаузен, все — сотрудники Витте со времени, когда он был управляющим Юго-Западных железных дорог. Поздравления, объятья, оживленное обсуждение планов на будущее и трудных задач, предстоявших новому министру»153.
Министру путей сообщения полагалась служебная квартира на Фонтанке. Это была не квартира, а целый дворец, пристроенный к зданию министерства, с собственным выходом в прекрасный Юсуповский сад. Ни один другой царский министр не имел такой пышной резиденции. С. Ю. Витте переехал туда на следующий день после назначения. Почти вся ночь прошла в горячих беседах с С. М. Проппером. Они ходили по огромной комнате со сводчатым потолком и роскошными фресками, вступали в длинные коридоры, странствовали по блестящим покоям, спускались в сад. «Ночь была сухой и безветренной и, несмотря на февраль, почти теплой»154.
Совсем не планы административных реорганизаций строил новый министр. «Все время Витте развивал свою программу преодоления железнодорожной нужды, помощи голодающему населению, своевременного снабжения голодающего населения посевным зерном. Господа губернаторы о последнем совсем не думали, оставалось лишь несколько недель, чтобы можно было перевести грузы от железнодорожных станций в деревню». Непролазная грязь, как говорил еще император Наполеон, — это в России пятая стихия. «…С приходом оттепели, когда замерзшая земля превратится в грязь, неделями нельзя будет и думать о гужевом транспорте; деревенские жители будут отрезаны от всякого сообщения с железнодорожными станциями, пока солнце вновь не просушит грязь и сельские дороги вновь не станут проезжими»155.
Много интересного узнал в ту ночь С. М. Проппер. Оказывается, в Тарифном департаменте Министерства финансов тайно от Министерства путей сообщения разработали расписание, согласно которому товарному движению в голодающие губернии должно быть подчинено движение пассажирское. Отставленный министр А. Я. фон Гюббенет, так же как и его предшественник адмирал К. Н. Посьет, более всего заботился о перевозке пассажиров, но не всех, а тех, у кого тугие кошельки. С. Ю. Витте планировал устроить все совершенно иначе. Первостепенная задача общегосударственной важности — помощь голодающим губерниям. Расписание движения уже просмотрено в министерстве и сразу же вводится телеграфной директивой. Для спасения умирающих от голода безвинных земледельцев хороши все средства. Чтобы снабдить их посевным зерном, министр собирался использовать даже хорошо знакомую ему «бердичевскую гвардию» — еврейских хлеботорговцев губерний Юго-Западного края.
И еще одну новость в ту ночь узнал С. М. Проппер, любопытный, как и все газетчики, — С. Ю. Витте собрался жениться во второй раз. Год прошел после смерти первой жены (в молодом возрасте она скончалась от болезни сердца); одиночество он переносил трудно. Избранница министра — Матильда Ивановна Лисаневич, в девичестве Нурок, была небезызвестна С. М. Пропперу. Она славилась красотой, умом и «особым талантом вести беседу».
Матильда Ивановна вышла замуж, но неудачно, хотя ее муж являлся родным племянником генерал-адъютанту О. Б. Рихтеру, воспитателю царствующего императора, занимавшему пост главноуправляющего Комиссией по принятию прошений на высочайшее имя. Вскоре на горизонте замаячил еще сравнительно молодой, интересный внешне и, главное, очень перспективный вдовец, стремительно делающий административную карьеру, — Сергей Юльевич Витте.
Влиятельный редактор журнала «Гражданин» князь В. П. Мещерский впервые познакомился с Витте в кабинете И. А. Вышнеградского. Князь, большой знаток, ценитель и любитель мужской красоты, увидел перед собой «…высокого роста, хорошо сложенного, с умным, живым и приветливым лицом человека, который всего сильнее впечатлил меня полным отсутствием всякого подобия чиновнического типа; это сказывалось наглядно в отсутствии двух черт, отличающих одного чиновника от другого: деланой приниженности и деланого самопоклонения. Витте мне сразу стал симпатичен своей естественностью, безыскусственностью в проявлении им своей личности. В черном сюртуке, развязный и свободный в своей речи и каждом своем действии, он мне напомнил наружностью английского государственного человека. Я также обратил внимание на тот замечательный внимательно-умный взгляд, с которым он слушал обращенные к нему слова своего министра и потом, в беседах с ним с глазу на глаз, этот же внимательный слушающий взгляд, столь редкий на лицах наших бюрократов, я видел обращенным ко мне»156.
