Джошуа Слокам - Один под парусами вокруг света (с иллюстрациями)
Типичной сиднейской парусной яхтой является удобное для управления одномачтовое судно большой ширины и с огромной площадью парусов. Однако опрокидываются они не часто, так как яхтсмены управляют парусами так же умело, как это делали на своих судах викинги. В Сиднее я видел всякие яхты — от нарядных паровых катеров и парусных тендеров до маленьких шлюпок и каноэ, скользивших по заливу. В Австралии у каждого есть лодка, и если иной паренек не имеет средств ее купить, то строит сам, причем, как правило, не имеет оснований краснеть за свою работу.
Во время стоянки в Сиднее «Спрей» сбросил свой покрытый заплатами огнеземельский грот, поднял новый парус, полученный в дар от коммодора Фоя, и даже стал флагманом, когда моряки сиднейской гавани проводили ежегодную регату.
Яхтсмены «признали» мой «Спрей» и решили, что он представляет свой собственный яхт-клуб. Его достижения были отмечены самыми изощренными австралийскими выражениями признания.
Быстро пролетели дни стоянки в Австралии, и 6 декабря 1896 года «Спрей» вышел из Сиднея. Я намеревался обогнуть мыс Лиувин и идти прямиком к острову Маврикий, лежавшему на пути домой. Поэтому я пошел вдоль берегов Бас-сова пролива.
Об этой части путешествия многого не расскажешь, за исключением того, что ветры были переменными, иногда налетали шквалы, а море было бурным. Только 12 декабря день был исключительно хорошим, а отличный береговой ветер дул в северо-восточном направлении. Ранним утром «Спрей» миновал залив Туфольд, а несколько позже — мыс Бандооро, идя все время спокойным морем вблизи берега. С берегового маяка салютовали флагом, а ребята на балконах домиков махали «Спрею» платками, и хотя берега были малолюдными, это все же было приятным зрелищем. Я видел гирлянды вечнозеленых растений, развешанные по случаю наступающего рождественского праздника. Просигналив жителям пожелание счастливо провести праздники, я понял, что они хотели для меня того же самого.
От мыса Бандооро я направился мимо Клифф-Айленд в Бассов пролив и, покуда «Спрей» огибал остров, обменялся сигналами со смотрителем маяка. В этот день ветер завывал вовсю, а волны бились о скалы.
Несколько дней спустя, 17 декабря, «Спрей» в поисках убежища вплотную подошел к полуострову Уильсонс-Промонтори.
Смотритель здешнего маяка мистер Кларк прибыл на борт «Спрея» и указал мне путь в бухту Ватерлоо, находившуюся в трех милях с подветренной стороны. Я сразу спустился по ветру и обнаружил прекрасную якорную стоянку в песчаной бухте, защищенной от западных и северных ветров. Здесь я застал рыболовное двухмачтовое судно «Секрет» и паровой паром «Мэри», переоборудованный в китобойное судно.,
Капитан «Мэри» был гениальным человеком и притом' истинным австралийцем. Экипаж судна был им набран из рабочих лесопилки, сроду не видавших живого кита, но как австралийцы они были прирожденными моряками, а к тому же капитан их заверил, что убить кита так же просто, как застрелить кролика. Они в это поверили, и все. было в полном порядке. На их счастье, первый встреченный ими кит оказался дохлым, и капитан «Мэри» мистер Юнг одним ударом гарпуна «разделался» с чудовищем. Взяв кита на буксир, они отвели его в Сидней, где выставили для всеобщего обозрения. С того момента ничто, кроме китов, не могло заинтересовать храбрый экипаж «Мэри», и теперь Команда сосредоточила все усилия на сборе топлива, чтобы иметь возможность отправиться в рейс подальше от берегов Тасмании. Каждый раз, когда произносилось слово «кит», глаза матросов загорались ярким огоньком.
Три дня мы провели вместе в тихой бухте, прислушиваясь к свирепствовавшему вдали ветру. Капитан Юнг и я осмотрели берег, посетили брошенные горные разработки и даже занялись золотоискательством. Когда ветер уменьшился и неожиданно началась полоса хорошей погоды, «Спрей» вышел в Мельбурн-Хэдс и 22 декабря при помощи парового буксира «Рейсер» вошел в порт.
Рождественский праздник я провел в устье реки Ярро, откуда поспешно переместился в Сент-Килда, где и простоял целый месяц.
На протяжении всего плавания «Спрей» нигде, за исключением Пернамбуко, не платил портовых сборов. Этого не было и в Австралии, пока я не сунул нос в мельбурнскую таможню, где «Спрея» обложили корабельным сбором из расчета полшиллинга за тонну. Таможенный чиновник высчитал, что я должен уплатить шесть с половиной шиллингов за тринадцать регистровых тонн, и не счел нужным сделать скидку, хотя полная вместимость «Спрея» была 12,7 регистровых тонн. Понесенный убыток я возместил тем, что стал брать с каждого посетителя «Спрея» полшиллинга, а когда дела пошли недостаточно бойко, то поймал и выставил для обозрения за те же полшиллинга акулу. Выставленная акула была двенадцати футов и шести дюймов в длину и имела в брюхе потомство в количестве двадцати шести акулят, каждый длиной около двух футов. Брюхо акулы было распорото ножом, а потомство помещено в наполненную водой лодку, где акулята прожили целый день. Не прошло и часа с момента, как я выставил акулу, а я уже выручил гораздо большую сумму, чем мне понадобилось для уплаты корабельного сбора: Затем я нанял замечательного ирландца Тома Хоуарда, знавшего все о морских 'и даже сухопутных акулах и свободно отвечавшего на любые вопросы посетителей. Увидев, что мои ответы не удовлетворяют приходящую публику, я передоверил все дело моему ирландцу.
Однажды, возвращаясь из банка, куда отнес свою выручку, я увидел Хоуарда, рассказывавшего возбужденной толпе невероятные истории о привычках акул. Это было отличное зрелище, и появление толпы, желавшей поглазеть на акулу, вполне соответствовало моим материальным интересам, но чрезмерно разыгравшийся энтузиазм Хоуарда привел к тому, что я вынужден был дать ему отставку. Выручка от обозревания акулы и суммы, полученные от продажи жира, подобранного в МагелЛановом проливе (остаток его я продал на островах Самоа немецкому мыловару), образовали довольно порядочный капитал.
24 января 1897 года «Спрей» снова вышел за буксиром «Рейсер» и покинул бухту Хобсона, отлично проведя время в Мельбурне и Сент-Килда. Пребывание в этих краях несколько затянулось из-за казавшихся нескончаемыми юго-западных ветров. В летние месяцы, которыми здесь считаются декабрь, январь; февраль, а иногда и март, превалируют восточные ветры, дующие вдоль Бассова пролива и вокруг мыса Лиувин. На этот раз из-за большого количества льдов, дрейфовавших из Антарктики, все вышло наоборот, и погода была настолько плохой, что я не счел возможным продолжить плавание по ранее намеченному маршруту. По этой причине, вместо того чтобы огибать холодный и бурный район мыса Лиувин, я решил провести время с гораздо большей пользой в. Тасмании, дождаться попутных ветров, дующих сквозь Торресов пролив, и пройти мимо Большого Барьерного Рифа. Избрав это направление, я мог воспользоваться довольно устойчивыми антициклонами, а пока что решил посетить берега Тасмании, вокруг которых я плавал много лет назад.
