Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны
Река кормит рыбой, тайга – орехами и грибами.
Большой Енисей сливается в Туве у Кызыла из двух горных рек. Одну из них, Каа-Хем, туристы давно облюбовали для спортивных плаваний на плотах и на лодках. Рискованное путешествие по порожистой быстрой воде дает острые ощущения и возможности видеть дикую, еще не затоптанную человеком природу. Больших селений тут нет – редкие избы давно поселившихся староверов.
Московский инженер Олег Сергеевич Дерябин, припоминая у карты путь по реке, сказал, что был у матушек пять лет назад. «Маленький монастырь – семь женщин. Настоятельницу зовут Надежда. Уже старушка, но все хозяйство ведет исправно. У них там было две лошади, три коровы, куры, пасека, огород с картошкой, арбузами, помидорами, огурцами. Для горной Тувы это почти «мичуринство». Нас встречали приветливо. Угостили молоком, медом, попросили починить им сарай. Ночью, помню, разбужены были ударами в рельс. Пожар? Оказалось, настоятельница прогоняла медведя. Крошечный монастырь является осколком разоренного в этом крае после войны большого монастыря…»
Олег Сергеевич снова собирался в эти края. Погоревав, что не можем отправиться вместе, условились свидеться осенью. Договорились, если встретит на Енисее Агафью, всячески ей помочь.
И вот сидим у нас в редакции над картой Тувы. Олег Сергеевич находит точку на Каа-Хеме (Малом Енисее). «Тут я встретил Агафью. Чуть выше у глухой таежной избы спросил, не слыхала ль хозяйка о гостье. «Да, я, – говорит, – третьего дня с ней вот как с вами стояла. Она в монастырь приходила».
Монастырь был на месте. Настоятельница Олега Сергеевича узнала. Пожаловалась: «Все ветшает – сами стареем, и постройки поизносились. От пасеки осталось три улья. Одна корова осталась. Кормимся огородом».
Агафья гостила в монастыре три дня. Встретили ее тут ласково. Все показали – молельню, хозяйство и огород. Рассказали, какими путями сюда пришли, и, конечно, внимательно слушали гостью, которой тоже было что рассказать. Три дня для знакомства было довольно. Выяснилось: вера Агафьи со здешней не совпадала. Но от обычных «идеологических дискуссий» обе стороны воздержались. Проводили Агафью, как и встретили, дружелюбно, одарили гостинцами. «Она, как ребенок, – сказала мне настоятельница, – чистый ребенок…»
Гостевой якорь Агафья бросила у живущей на ручье Чударлык матушки Максимилы. В здешнем селении десять изб. Живут тайгою, огородами, держат кур, скотину. Максимила тут служит духовным пастырем. К ней приходят со всеми бедами и заботами – посоветует и рассудит.
Агафью встретила Максимила сердечно. Обнаружилось близкое сходство веры, да и возраст сближал. Какими были тут разговоры в течение трех недель, Олег Сергеевич выяснить не сумел. При нем решался главный вопрос: оставаться ли тут Агафье, а если уезжать, то одной или вдвоем с Максимилой? Вопрос этот был, судя по всему, главным в одиссее на Енисей. Агафья попыталась залучить жилицу в свою обитель на Абакане. Она явилась с подарками: двумя мешками картошки – вот, мол, какая родится в ее огороде. Картошку хвалили, дивились рассказу о богатствах леса на Абакане, однако согласиться оставить насиженное место Максимила не захотела, предложила Агафье поселиться на Енисее. Агафья с ответом не торопилась, но, пожив две недели, остаться наотрез отказалась: «Земля родит у вас плохо, кедрача почти нет, воздух негодный – я мерзну, задыхаюсь и кашляю».
Все прояснилось, можно было и уезжать. Но как? До дома четыреста километров бездорожной тайги. Ангелом – разрешителем трудностей оказался Олег Сергеевич. Он появился в поселке в непромокаемых одеждах и в красном шлеме. Познакомившись, он, как было условлено, предложил: не надо ли чем помочь? Агафья обрадовалась московским приветам, на Максимилу же больше подействовала борода Олега Сергеевича – для староверов борода надежнее паспорта. За предложение спустить на плоту до Кызыла, а там самолетом лететь в Абакан сразу все ухватились. «Только уж просим, у Байбальских порогов Агафью высади, пусть пройдет посуху». Агафья сказала, что ни воды, ни самолета она не боится, что у нее есть резиновые сапоги и что к утру она все свое соберет, со всеми простится».
Олег Сергеевич – мастер спорта и уже тридцать лет плавает по горным рекам. Некоторые его друзья из этих плаваний домой не вернулись – потери у сплавщиков чуть меньше потерь альпинистов. Река Каа-Хем, правда, не из самых свирепых, но слабых не любит: пятая категория трудности (при шести существующих). Сам Олег Сергеевич эту реку проходит на каяке. А всего безопаснее плот на надувных шинах. На таком плоту следом за москвичами по Каа-Хему этим летом сплавлялась группа из Абакана. Руководителем группы был Сергей Попов, и – тесен мир! – на плоту оказался Олег Николаевич Чертков, школьный учитель, однажды гостивший на Абакане у Лыковых. На вопрос: «Ребята, подвезем Агафью в Кызыл?» – с плота ответили дружным согласием и сразу же стали готовить место для неожиданной пассажирки.
К реке Агафья явилась с двумя котомками (иконы, книги, харчи, посуда) и туеском с ключевою водой. Максимила и старушки сельца ее провожали. Пока прилаживали к плоту поклажу и проверяли крепление весел, Агафья и Максимила, отойдя в сторону, тихо беседовали. Агафья, как девочка, бросала камешки в воду. Максимила украдкой вытирала глаза. Под конец, повернувшись к реке, они помолились. Уже у плота Агафья без всякой надежды спросила: «А можа поедешь?» «Нет, нет! – За Максимилу ответил хор провожавших. – Матушку не отпустим!»
«Ну и все. Помахали руками, толкнулись, и река быстро понесла плот. Я плыл на каяке то рядом, то обгоняя плывущих. Чувствовали ответственность за сидевшую в центре плота пассажирку. Но Агафья не унывала. Вид у нее был далеко не спортивный – мешковатое темное платье, пальтишко, комканый черный платок. Но путешествие по летней чистой реке – радость. Заметив улыбку Агафьи, помахал ей рукой. Она откликнулась: «Домой еду!»
У опасного Байбальского порога, как было обещано, сделали остановку. Агафья с туристкой Леной Шестак вышла на берег, а плот понесся по белой кипящей воде… Все кончилось благополучно. Когда вновь рассаживались, Агафья сказала: «Я молилась за вас!»
В путешествии по Каа-Хему были две ночевки. Один раз стояли у избушки охотника. Пока поднимали палатки, Агафья успела набрать грибов. Постукав кресалом о кремень, развела свой отдельный маленький костерок. В литровой кастрюльке сварила рисовый суп с рыжиками. Вместо чая выпила отвар пихтовика. «От нашей еды отказалась. И мы, предупрежденные об ее «автономии», не настаивали… У большого костра центром внимания была, конечно, Агафья. Мы расспрашивали, она рассказывала. Иногда казалось: не нам говорит, а беседует сама с собой. Несколько раз вспоминала оставленных у геологов коз и кур, собаку Дружка. На ночь молилась, глядя на реку. Спала она с Леной, один раз в избушке, другой – в палатке. Предложили ей надувной матрац, отказалась, положила под бок свое пальтишко…»
Двести десять километров плыла Агафья по «реке пятой категории трудности». Олег Сергеевич в рассказе о путешествии особо подчеркнул неприхотливость попутчицы – «городской человек с непривычки бы охал и ахал, а она как будто всю жизнь только и делала, что плавала на плоту».
Обещан был на прощание Агафье значок «Турист СССР». И она, конечно, его вполне заслужила. Для туристов опасной и трудной была река. Агафье же все путешествие к матушкам было преодолением трудностей. Олег Сергеевич упустил как следует расспросить, каким образом добиралась она из дома. Но выяснил: вначале был вертолет, потом автомобиль («Агафью несколько раз за дорогу рвало»), потом – верховая лошадь. Все для паломницы было в новинку, и ко всему она подступалась со смелостью коренной сибирячки.
Ей, конечно, с готовностью все помогали. В Кызыле билеты на самолет туристы купили заранее. «Нужен еще один». «Хоть бы министр авиации полетел – нету!» Но когда в порту узнали, какой летит пассажир, место нашлось.
Но за всякую помощью Агафье приходилось нести тяготы жадного к ней любопытства. В кызылском аэропорту вокруг нее сразу образовалась толпа. И дело дошло до автографов. Пришлось устроить паломницу в комнату, именуемую «депутатским залом». Тут она и вздремнула, подложив под бок мятую одежонку.
В самолете держалась спокойно, глядела в иллюминатор. Когда сели, летчик, проходя к выходу, наклонился к Агафье: «Ну, о чем думала, когда летели?» – «Молилась, чтобы скорее сел».
Город Абакан для Агафьи был местом новым. Высоким домам она не удивилась, но впервые оказалась внутри высокого дома. И сразу же возникли проблемы. Как готовить еду? Газ показался ей делом греховным, но, поскольку костер во дворе разводить не решилась, рисовый суп сварила на газе. И с водой затруднение вышло. Запас в пятилитровой берестяной посуде иссяк. А из крана воду Агафья брать отказалась – «не освященная». Пришлось сводить ее на реку. Поохала, повздыхала – «лодки с моторами ходят», но делать нечего, «освятив» воду, наполнила туес… Спала две ночи, не раздеваясь. Радио попросила «закрыть», – «нельзя икону вешать, если в избе радио». Не включали из уважения к гостье и телевизор. Ошеломляющий эффект произвел туалет – «дернул за веревочку, и ничего нету».
