Леонид Млечин - 10 вождей. От Ленина до Путина
После смещения Хрущева главой партии сделали Леонида Ильича Брежнева, а недавний хозяин Украины Николай Викторович Подгорный занял формально не существовавший ключевой пост второго секретаря ЦК. Он и держался соответственно, простецки называл Брежнева Лёней. Брежнев делиться властью не захотел, переместил Подгорного в Верховный Совет, а затем и вовсе выставил из аппарата. Обычно Брежнев хотя бы перед самым заседанием предупреждал очередную жертву. С Подгорным поступили бесцеремонно. На пленум ЦК Николай Викторович пришел всесильным членом политбюро, а ушел никому не нужным пенсионером.
Но образовался другой тандем: Брежнев – Косыгин. Глава правительства в стране многим нравился. Расстаться с Алексеем Николаевичем Брежнев долго не решался, но следил за тем, чтобы главу правительства постоянно обвиняли в разного рода недочетах. Жестко критиковали Косыгина старые друзья Брежнева. Это лишало Косыгина возможности оспаривать волю генсека и тем более претендовать на первое место в партии и государстве. Лицо главы правительства хранило выражение легкого разочарования…
Юрий Владимирович Андропов сделал вторым человеком Константина Устиновича Черненко, хотя они не любили друг друга, соперничали. Но Андропов пришел из КГБ, не знал ни партийного аппарата, ни кадров, вынужден был опереться на Черненко. И тут же вытащил из-под Черненко его главную опору – заставил уйти с поста руководителя общего отдела ЦК, чтобы лишить его рычагов влияния в аппарате…
Михаил Сергеевич Горбачев начинал в паре с Егором Кузьмичом Лигачевым. И отодвинул его от власти раньше, чем стала ясна принципиальная разница во взглядах! Дело в том, что Егор Кузьмич так распределил обязанности: генеральный разрабатывает общую стратегию и представительствует, а он, Лигачев, ведет все текущие дела и расставляет кадры. Горбачев, видя, что Егор Кузьмич забрал себе слишком много власти, лишил его должности второго секретаря…
Многое ли изменилось в новой России?
Виктор Степанович Черномырдин был преданным сотрудником президента Ельцина в самые трудные времена. И что же? 21 марта 1998 года, в субботу, Борис Николаевич принимал главу правительства у себя на даче. Неожиданно сказал:
– Виктор Степанович, я недоволен вашей работой.
В понедельник Черномырдин уже паковал вещи. Виктор Степанович совершил ошибку, поверив, будто сменит Ельцина в Кремле, и стал вести себя слишком уверенно.
Так же убрали из Белого дома Евгения Максимовича Примакова. Когда глава правительства пришел с очередным докладом, Ельцин внезапно сказал:
– Вы выполнили свою роль. Теперь, очевидно, нужно будет вам уйти в отставку. Облегчите мне эту задачу, напишите заявление об уходе с указанием любой причины.
И сам Ельцин, и его помощники называли массу причин для увольнения Примакова. Кроме реальной – глава правительства вел себя слишком самостоятельно. И глава правительства при Путине Михаил Михайлович Касьянов покинул свой пост по той же причине: претендовал на некую самостоятельность, хотя в значительно меньшей степени и исключительно в пределах своей компетенции…
Старые заслуги ничего не значат, когда речь идет о власти. Борьба за власть не заканчивается даже в тот момент, когда политик становится полновластным хозяином в стране. Уже рядом нет ни врагов, ни соперников. Только соратники и единомышленники. Так и от них приходится оберегать власть! Логика борьбы такова, что и соратники тоже не нужны. Зачем держать рядом с собой людей, которые по привычке ведут себя на равных? Надо окружать себя теми, кто видит в тебе вождя, кто не сомневается в твоем превосходстве, кто с первого дня привык смотреть на тебя снизу вверх.
Почему в некоторых странах, куда при первой же возможности перебираются наши соотечественники, возможны коалиционные правительства? Почему президент вполне успешно сотрудничает с премьер-министром, который принадлежит к другой партии и часто является конкурентом, а то и злейшим противником?
Это возможно в политической системе, где партии и политики, конкурируя, завоевывают симпатии и поддержку избирателей. Они не смеют говорить от имени всей страны, поскольку выражают мнение лишь части общества. Следовательно, им приходится считаться друг с другом. Часто нужны голоса политических противников, и приходится убеждать их в своей правоте, идти на компромисс и принимать их требования. Так формируется культура учета чужого мнения. Все знают, что пришли к власти не навсегда – пока не проиграл выборы. Но остается возможность вернуться – надо опять победить в борьбе за избирателей.
У нас иная система и иная мораль. У нас власть берут, не очень спрашивая избирателей, поэтому так страшно выпустить ее из рук. Второй раз к ней не подпустят. Дал слабину, позволил кому-то рядом набрать политический вес – и лишился всего. Вот и ответ на вопрос: почему бы, собственно говоря, не сохранить нынешний тандем? В нашей политической культуре эта конструкция не работает. За последнее столетие не удалась ни одна попытка управлять страной в четыре руки.
Лидер оппозиции?
В одном из посланий парламентариям президент Дмитрий Медведев, процитировав знаменитую стихотворную строчку Самуила Маршака, заметил, что государству не следует быть «владельцем газет, пароходов».
Одно слово президента, даже скорее намек – и журналистское сообщество взволновано: неужели власть откажется от принадлежащих ей средств массовой информации, продаст все частным владельцам, что создаст новую ситуацию в общественной жизни? И это после стольких лет методичного установления контроля над телевидением!
Маленькая революция?
И я вспомнил, как на недавнем телевизионном форуме услышал от проницательного коллеги поразившую меня фразу:
– Медведев у нас лидер оппозиции.
Разница между Путиным и Медведевым носит стилистический характер, но и этого оказалось достаточно для оживления политической жизни. Иные интересы, иная лексика более молодого человека, не отягощенного комплексами и цинизмом, уже создали ощущение альтернативы. Отметим еще и разные интересы окружения президента и премьера. В системе, где так много зависит от воли, характера и настроения одного человека, появление Дмитрия Анатольевича в Кремле создало силовое поле, в котором как минимум возникла реальная дискуссия на ключевые политические темы, расширилась территория свободы слова. Вот почему, как я понимаю, коллега – не без иронии, разумеется, – назвал Медведева лидером оппозиции…
Политическая ситуация такова. Власть предоставила широкую экономическую свободу – обогащайтесь. Но при этом считает, что существование сколько-нибудь серьезной оппозиции ей мешает. А наличие телевидения, которое позволяет себе говорить то, что считает нужным, еще опаснее. Ну мыслимое ли это дело, если нельзя управлять телевидением, если оно каждый день показывает все, как есть, демонстрирует серость, глупость чиновника, его непригодность к работе, а вора называет вором? Разве можно такое терпеть?
