Илья Вергасов - В горах Таврии
Старик с Киндиновым мало откровенен, недолюбливает его строгого военного нрава, хотя по мере сил и помогает начальнику района.
Поскрипывая постолами по снегу, кто-то подошел к землянке.
- Можно? - послышался знакомый голос.
- Заходи, заходи, Айропетян, - приглашает Иван Максимович, поднимаясь с сидения и снимая с огня уже дымящуюся банку с табаком.
- Здравствуйте, начальники. Ну и мороз! Не Крым, а Колыма, где сплошная зима и хорошей жизни нема...
Сняв оледеневшую плащ-палатку, Айропетян присел в огню. Здорово он изменился, похудел, щеки впали, узенькие щеголеватые усики слились с давно не бритой бородой. Айропетяну дали стакан горячего чая с кизиловым настоем. Он пил долго и с наслаждением.
- Спасибо, друзья, теперь хорошо стало, можно и поговорить. Айропетян посмотрел на меня, вынул из-за пазухи завернутый в тряпицу конверт: - Это вам.
Я сразу узнал почерк Мокроусова из Центрального штаба.
В конверте оказался приказ.
Меня назначали командиром пятого партизанского района. Сознаюсь, невольно сжалось у меня сердце.
Пятый Севастопольский партизанский район!
О нем мы знали мало, только то, что рассказывал Айропетян, всегда проходивший через наш штаб.
Знали, что отряды пятого района располагались почти на линии немецких войск, штурмовавших Севастополь. Сначала партизаны-севастопольцы воевали отлично, о них шла по лесу добрая слава. Но в последнее время все реже и реже стали поступать данные об их боевых делах, все чаще поговаривали в лесу о серьезных затруднениях в пятом районе.
Через день я простился с товарищами. Жаль было расставаться - все мы сроднились за эти месяцы.
- Привыкли... Ведь с первых дней... - Бортникав обнял меня.
- Иван Максимович! Еще встретимся, лес-то наш! - успокаивал я старика, хотя самому было невесело.
Впереди шестьдесят километров тяжелого пути по глубокому снегу. Который уже раз мы пересекаем яйлу - хорошо знакомые места.
Мертвая пустынная яйла - гребень Таврических гор... от яркого солнца ослепительно сверкает снег, глазам больно смотреть...
...Огромный диск красного солнца таял в морозной дымке. Уж в сумерках, пройдя сорок километров, добрались мы до ветросиловой станции. В этих местах я не был с тех пор, как осенью простился с комиссаром истребительного батальона Поздняковым. Где он? Что с ним?
Опустевшие бараки, каменный недостроенный дом. Все завалено снежными сугробами.
Решили немного передохнуть. По очереди дежурили; выломав доски из пола, развели огонь. Айропетян рассказывал мне о положении в районе.
- А сколько партизан в отрядах?
- Если считать и переданный нам отряд ак-мечетцев - более четырехсот наберется.
- Что же они делают?
- Дел у них маловато. Только пограничники у ак-мечетцев не потеряли боевой дух.
- Продбазы где? Гитлеровцы ограбили?
- Нет. Базы целы, только они находятся между немцами и нашими, на нейтральной полосе или вблизи от нее.
Айропетян взял горячий бурак, белые крепкие зубы впились в красную мякоть.
- Я не доложил о главном: как раз перед моим уходом к вам Красников послал партизан на эти базы за продуктами.
- Но базы же на линии фронта? А много народу пошло? - обеспокоился я такой новостью.
- Пошли Пидворко со своим отрядом да начальник штаба района Иваненко. Наверное, больше ста человек... Только опасное дело надумал Красников. Ведь под самый фронт пошли, а фашистов там - ох, как много...
С восходом луны, немного отдохнув, мы двинулись дальше.
Слева сверкали зубцы Ай-Петри, точно высеченные из лунного камня. Усыпанные пушистым снегом ветви деревьев искрились в серебристом свете луны.
На рассвете спустились к Чайному домику. Стояла удивительная тишина. Не верилось, что в тылу у врага.
Пусто, партизан нигде нет.
В отдаленной пещере обнаружили три трупа.
- Айропетян, что это значит? Где же остальные?
- Что-то случилось, - проговорил Айропетян, переворачивая застывшие тела. - Пойдемте-ка на Адымтюр, к Калашникову, - предложил он.
Через два часа мы встретили патруль ак-мечетских партизан.
Землянки отряда разбросаны в густом кизильнике, вдоль горной речушки. Командир отряда Калашников, осанистый, низкорослый, в серой кубанке, похож на заядлого кавалериста. Даже ноги немного кривые.
Комиссар отряда Кочевой, - видать, человек исключительной аккуратности. Прямо-таки не верится, что он находится в лесу. Блестящие хромовые сапожки, отличная каракулевая капелюшка, гладкое без морщинок лицо. Глаза быстрые, живые.
- Где Красников и что с отрядами? - спросил я.
- Слыхал, что на них напали немцы, но точных сведений не имею, ответил Калашников, настороженно ожидая, что я скажу. "Какие причины привели меня в его отряд?" - наверное, это больше всего волновало его сейчас.
- Да я сам по себе, а Красников действует отдельно, - добавил Калашников.
- Теперь все будем вместе, - я протянул ему приказ Мокроусова, попросил немедленно разыскать Красникова.
Калашников изменился в лице.
- Трудно, всем вместе будет трудно, - недовольно сказал он и пошел выполнять приказ.
Немного отдохнув, я познакомился с отрядом, о боевой деятельности которого знал до сих пор только из донесений.
Основной состав Ак-Мечетского отряда во многом напоминал мне партизан Харченко из четвертого района. Народ здесь был преимущественно степной и в горах, в этих густых лесах чувствовал себя не очень по-домашнему. Из двухсот партизан более половины - коренные жители степного Ак-Мечетского* района. Есть еще боевая группа пограничников лейтенанта Черникова.
_______________
* Ныне Черноморский.
В землянке пограничников Черников четко доложил:
- Погрангруппа Ак-Мечетского партизанского отряда в составе тридцати человек на отдыхе после боевой операции.
В землянке был образцовый порядок. У стоявших навытяжку пограничников я заметил даже белые подворотнички. Честно говоря, трудно было бы отличить пограничника-партизана от пограничника мирного времени.
Присмотревшись, я узнал среди пограничников старого знакомого - деда Кравца. Занятный был старик. Не жадный, но очень любит производить всяческий обмен, случается при этом, что и надует, но так все обставит, что виновным ни в коем случае не окажется. Выдумщик страшный, и готов на все, лишь бы быть в центре внимания.
Сейчас дед был в новой гимнастерке, подпоясанной узким гражданским ремнем. Чисто выбрит, седая бородка подстрижена утюжком.
- Здравствуй, дед! Как попал сюда?
- Из Ак-Мечетского отряда перевели за непослухание, - быстро ответил он.
- Он у дружка, лесника Павлюченко, сапоги стащил, - пояснил шофер Малий, часто бывавший в штабе нашего района связным от ак-мечетцев.
