Виктор Савченко - Авантюристы гражданской войны (историческое расследование)
Зазнавшийся Григорьев "трубил" на весь свет: " Я победил французов, победителей Германии, и один мой снаряд выбил председательское место из-под Клемансо!" Григорьев после взятия Одессы заболел "звездной болезнью". Он говорил о себе как о мировом стратеге, полководце, любил почести и лесть, появлялся "перед народом" в составе большой свиты. После "одесской победы" атамана редко можно было увидеть трезвым, причем, не желая пить один, Григорьев постоянно склонял к пьянству весь свой штаб. Кстати, григорьевцы обожали своего атамана не только за "волю и свободу", царившие в частях, а главное, за то, что атаман раздавал большую часть захваченных трофеев бойцам, и с его молчаливого согласия григорьевцы реквизировали, или попросту грабили, не только трофейное, но и личное имущество мирных граждан. Атаман раздавал также часть трофеев крестьянам северных районов Херсонщины, часто выступал в роли третейского судьи в крестьянских спорах. Тогда он стремился казаться справедливым и великодушным...
Не все было так безмятежно в отношениях большевиков с Григорьевым. Противоречия усилились после "одесской победы". Атаману достался не только самый населенный и самый богатый на Украине город, крупнейший порт и промышленный центр, Одесса была еще и центром интервенции армий девяти стран, Огромное количество амуниции, мануфактуры, продовольствия, оружия, боеприпасов были доставлены из-за границы в Одессу для армий интервентов. В большинстве своем все это богатство не было своевременно эвакуировано. Склады и вагоны с этим "добром" остались в одесском порту.
Григорьевцы принялись вывозить эти трофеи эшелонами в родные села, а также вооружились трофейным и оделись в трофейное. Но на эти богатства были и другие претенденты - местная большевистская власть, которая утвердилась сразу же после захвата Григорьевым Одессы, а также всевозможные дельцы-махинаторы, уголовные банды. Григорьев угрозами и уступками пытался умерить аппетиты одесситов, которые стремились захватить часть "трофеев".
Поставленные Григорьевым начальники гарнизона явно не устраивали ни большевиков, ни теневой бизнес. Особое недовольство у большевиков вызывал комендант Одессы от войск Григорьева Юрий Тютюнник, вчерашний петлюровский офицер. Тютюнник был человеком очень амбициозным, резким и к тому же украинским эсером, что раздражало большевиков.
Большевики были недовольны и приказом атамана о проведении широких реквизиций у одесских спекулянтов и ростовщиков. Немедленно к атаману прибыла делегация одесского ревкома, которая потребовала прекращения реквизиций и заявила, что хозяин в городе один - большевистский ревком.
Конфликт с большевиками Одессы обострился после вывоза огромных "трофеев" из одесского порта в села северной Херсонщины. Это были огромные запасы мануфактуры, сахара, спирта, вооружения. С молчаливого согласия Антонова-Овсеенко, Григорьев вывез из Одессы 38 эшелонов всякого добра. В херсонские села были отправлены: 20 тысяч комплектов антантовского обмундирования, 30 тысяч винтовок, 30 цистерн нефти и бензина...
На совещании Одесского губкома большевиков и Одесского округа коммунисты, военные командиры Кривошеев, Щаденко, командующий 3-й армией Худяков решили потребовать переформирования григорьевской дивизии и ареста атамана. Однако запрос в Народный комиссариат по военным делам Советской Украины не принес никаких изменений... Григорьева оставляли на посту комдива и даже обещали в дальнейшем армию для похода в Европу!
После десятидневного пребывания в Одессе по требованию руководства большевиков и командования григорьевцы все же покинули город. Да они и сами стремились "отдохнуть" в родных селах и не оставаться больше в городе, где конфликт с местными властями в любой момент мог перерасти в кровавую бойню.
Большевистские лидеры засыпали центральные органы сообщениями о контрреволюционности Григорьева, сообщая что коммунистам не дают работать в районах, контролируемых атаманом, и "подпольно убивают", а сам комдив ведет переговоры с Махно для "совместного выступления против Советов".
Позже в разговоре с Махно Григорьев так рассказывал о пребывании своей армии в Одессе и о военной диктатуре, которую он установил на десять дней:
"... я как занял Одессу, откуда и ревком жидовский появился. Пришли в мой штаб... Стали требовать, чтобы подчинялись ему, чтобы хлопцы перестали жидов колошматить. А сами знаете, люди в походе изорвались, обносились, а в городе жидов-спекулянтов много... Я взял город, стало быть, мой он, а тут ревком из подполья вылез и стал мне на пути, говорит о подчинении. Когда наступал, то со мною ни одного ревкомовца не было, а теперь, ишь, задумали хозяйничать... Арестовал: все жиды, а один дурак русский... ну и того к ногтю своею рукою. Председатель ревкома, коммунист Богун и комиссар порта Малицкий скрылись, а то бы и им то было!"
Это были очередные пьяные бредни атамана. Тогда он только угрожал одесскому ревкому, но еще боялся, не смел расстреливать коммунистов...
В марте 1919 года к власти в Венгрии пришло коммунистическо-социалистическое правительство, создавшее Венгерскую Советскую Республику. Это был долгожданный для ленинцев "прорыв в Европу". Но пламя "мировой пролетарской революции" стремились загасить Антанта и соседние страны. Венгрия оказалась в полной блокаде, румынские и чехословацкие войска вторглись в ее пределы. Венгерская армия отбивалась от захватчиков, а Ленин размышлял о том, как помочь Советской Венгрии и "двинуться дальше на Берлин", где скопился "основной сознательный пролетариат".
В середине апреля 1919-го Красная Армия подошла к границам Румынии. Тогда и появился план: разгромив слабую Румынию, прийти на помощь венгерской армии, по пути освободив Бессарабию, Буковину и еще часть румынской территории в виде "коридора", который бы связал Украину с Венгрией.
Потеряв представление о реальности после "победы" Григорьева над Антантой, руководство большевиков решило направить отряды атамана на Запад, "на помощь братской Венгрии", "спасать революцию".
Командующий украинским фронтом уже 18 апреля 1919 года предложил Григорьеву начать поход в Европу. Он всячески льстил самолюбию атамана, называя его "красным маршалом", "освободителем Европы". Григорьева представляют к награждению орденом Красного Знамени.
Ход был беспроигрышный, войска атамана считались как бы "полубольшевистскими", и всегда можно было списать ошибки на украинских эсеров. Разгром "григорьевцев" в Европе также устраивал командование, так как они были небезопасны для Украины. Но украинские крестьяне и не думали проливать свою кровь на Дунае, и революция в Европе их не интересовала. Мужиков беспокоили реквизиции продовольствия и насилия, чинимые большевиками в их родных селах.
