Людмила Жукова - Выбираю таран
Служебные характеристики на пилота Иванова 30-х годов свидетельствуют: «Отлично летает днем, ночью, вслепую и овладел полетами на больших высотах до 8 тысяч метров». Последним умением Иван овладел благодаря несокрушимому здоровью — переносить кислородное голодание на больших высотах не каждый мог, а кислородные приборы тогда только вводились.
Летом 1935 года, в шикарной летной темно-синей форме с командирскими «кубарями» на воротнике, в пилотке, лихо заломленной набекрень, пришел Иван сватать Веру Бочарову.
За прошедшие четыре года Бочаровы оценили достоинства упорного соискателя руки их дочери и ее верность жениху и дали согласие.
«Муж участвовал в освободительном походе в Западную Украину в 1939-м, — рассказывала Вера Владимировна после войны. — А мне говорил, что будет отсутствовать несколько месяцев из-за «полетов по заданию». Прилетел за нами с Вовой в 1939-м возмужавший, в островерхой буденовке. Зимой 1939/40-го опять — «полеты по заданию». Вернувшись, рассказал, что участвовал в боевых действиях с белофиннами».
Летчику Иванову та война преподнесла свой суровый урок. Совершив семь боевых вылетов на тяжелом бомбардировщике, из них три — ночных, он вдруг понял, что бомбардировщиком быть не может! Жене объяснил: «Бомбы, как пули-дуры, не разбирают, кого убивают — ярого врага, деревенского парня в шинели или мирных жителей. Душе тошно… Буду писать рапорт о переводе в истребители. Истребитель бьется в честном бою с таким же истребителем или сбивает бомбёров, не давая им сбросить бомбы на наших солдат или мирных жителей. Тут все справедливо».
В заключении аттестационной комиссии за 1939 год читаем: «Воздушный бой ведет хорошо. Материальную часть и моторы знает хорошо, эксплуатирует грамотно. Аварий, поломок и блудежек (потеря курса. — Л. Ж.) не имеет. Занимается с летчиками по теории воздушной стрельбы, передавать опыт умеет и передает. Дисциплина в звене хорошая. Звено сколочено».
В 1940 году И. И. Иванов, как лучший летчик полка, был выбран для участия в первомайском параде на Красной площади.
В служебной характеристике за 1940 год читаем: «Имеет 224 часа налета, 2240 посадок.
Достоин по личным способностям продвижения на должность командира эскадрильи с присвоением звания «капитан».
Но не получил он «капитана» и не стал комэска. Как-то в столовой обронил вместе с талонами на обед карточку кандидата в члены ВКП(б). А однополчанин подобрал ее тихонько и отнес… в политчасть. Корили там, корили Иванова за расхлябанное отношение к важному документу, пока он сгоряча не оборвал ретивого моралиста не по уставу грубо.
Сын старшего лейтенанта Иванова запомнил канун черного дня 22 июня — субботу.
Они с матерью приехали из Дубно в летние лагеря в Млынов, где отец снял для них комнату в хате под соломенной крышей.
В полку знали, что именно близ Млынова стоял когда-то отряд штабс-капитана Нестерова, и много говорили о его первом воздушном таране, совершенном как раз в этом квадрате неба, над 50-й параллелью.
«Значит, мы летаем в небе Нестерова! — запомнил слова И. Иванова однополчанин С. Молодов. — Это же здорово, братцы!»
21 июня Иван пришел с полетов очень радостный, потому что комиссия из Москвы на «отлично» оценила учебно-боевую работу и стрельбу по мишеням его звена.
«Вечером пришли гости, сидели, пели песни, — вспоминает Владимир Иванович. — Отец заводил. Голос-то у него был лемешевский. Ему часто говаривали: «Тебе бы, Ваня, в Большой театр пойти!» — «Пошел бы, если б не было авиации», — отвечал отец».
А в три часа утра — стук в окно и голос вестового: «Товарищ старший лейтенант! Тревога!»
— Спи, Верунь, — шепнул, собираясь, Иван. — Видно, московская комиссия решила еще раз проверить нашу боевую готовность. Не забудь — сегодня вечером концерт!
Выпрыгнул в окно, чтобы хозяйку не будить, и только прошуршали по песку шины его велосипеда…
«Рано утром разбудил нас с мамой громкий взволнованный голос: «Война! Две минуты на сборы. Берите самое необходимое», — продолжает Владимир Иванович. — Мать схватила фотографии, документы и теплые пальто — свое и мое. Ими и укрывались в пути ночами».
В подмосковном Никольском после бомбежек, смертей и плача поразила тишина. Но в июле и сюда стали долетать фашистские самолеты. Первые бомбы упали на соседнее Реутово…
2 августа в газете «Правда» был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР за подписью М. И. Калинина:
«За образцовое выполнение боевого задания командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом мужество и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» 1) Мл. лейтенанту Зайцеву Дмитрию Александровичу; 2) Ст. лейтенанту Иванову Ивану Ивановичу; 3) Капитану Сдобнову Николаю Андреевичу…»
Не хотела верить Вера Владимировна в гибель мужа и написала письмо лично Калинину. Вскоре пришел ответ за подписью самого Всесоюзного старосты: «Уважаемая Вера Владимировна! По сообщению военного командования Ваш муж старший лейтенант Иванов Иван Иванович в боях за Советскую Родину погиб смертью храбрых. За геройский подвиг, совершенный вашим мужем, Иваном Ивановичем Ивановым, в борьбе с германским фашизмом, Президиум Верховного Совета СССР указом от 2 августа 1941 года присвоил ему высшую степень отличия — звание Героя Советского Союза.
Посылаю Вам грамоту Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Вашему мужу звания Героя Советского Союза для хранения как память о муже-Герое, подвиг которого никогда не забудется нашим народом». Не только «Правда», «Известия» и «Красная звезда» писали о таране Иванова, но даже «Пионерская правда». Ее корреспондент скупо сообщал из действующей армии: «Вдали показался вражеский бомбардировщик… Тов. Иванов тотчас же взмыл вверх и несмотря на то, что горючее было на исходе, а пулеметы уже не стреляли, решил отбить нападение. Со всего размаха он ринулся на противника и всей тяжестью своего самолета врезался в него…»
Но правду говорят — жизнь газетных вестей недолговечна… Через 16 лет все эти публикации забылись, и когда Сергей Сергеевич Смирнов в 1957 году напечатал в «Комсомольской правде» статью «Первый таран», сочтя, по рассказам защитников Брестской крепости, что в 10.00 22 июня 1941 года остановил тараном вражеский самолет первым Петр Рябцев, в пришедших на его имя множестве писем не было упоминаний о газетных публикациях лета 1941 года… Очевидцы таранных схваток первого утра войны и однополчане героев-таранщиков напомнили забытые имена Ивана Иванова, Дмитрия Кокорева, Леонида Бутелина, Василия Лободы… Причем первыми назывались двое — Дмитрий Кокорев и Иван Иванов.
