Владлен Владимиров - Единожды приняв присягу...
Но сдержался — нельзя. Сведения он должен передать в руки контрразведчиков.
Въехав в село, машина остановилась.
— Слезай, младший лейтенант, — сказал офицер. — Ищи штаб своей дивизии здесь.
И, попрощавшись, уехал.
Рассветало. Село уже проснулось. Малов огляделся по сторонам и окликнул проходившего мимо солдата:
— Где расположен отдел контрразведки «Смерш»?
— Не знаю, — ответил тот.
— А штаб дивизии?
— Тоже не знаю. Да вы зайдите туда, — солдат показал на дом в отдалении. — Там политотдел, объяснят, что и где находится.
Малов направился к дому.
Поднявшись на крыльцо и войдя в комнату, увидел молодого майора в расстегнутой гимнастерке, брившегося за большим обеденным столом.
— Товарищ майор, разрешите обратиться?
— Слушаю вас, младший лейтенант.
— Разрешите закрыть, дверь?
— А в чем дело?
Малов прикрыл дверь, расстегнул ремень и положил: кобуру с пистолетом на стол.
— Примите, пожалуйста, оружие и сообщите в «Смерш», что сержант Малов, раненный и плененный в октябре сорок третьего года, после окончания разведшколы абвера из плена прибыл!
Офицер схватился за телефонную трубку…
Первая беседа с советскими контрразведчиками длилась более десяти часов. Чекисты не раз предлагали прервать разговор, чтобы Малов отдохнул, собрался с мыслями и силами, но Александр просил, умолял не останавливаться. Накапливая сведения о разведшколе, он не мог делать какие-либо записи или заметки, полагался лишь на память н теперь, находясь среди своих, опасался забыть что-нибудь важное.
Он диктовал и диктовал данные о разведшколе абвера, методах ее работы и обучения контингента, о курсантах, которые ее закончили или еще учатся. Когда без запинки изложил сведения о 23 инструкторах и сотрудниках школы — от цвета глаз до характерных особенностей речи и мелких привычек, — один из чекистов даже присвистнул:
— Ну и память у парня!..
По указанным Меловым месту выброски и приметам Казачука быстро арестовали. На счету Александра появился первый обезвреженный агент гитлеровцев.
XI16 сентября 1944 года.
Молчаливый солдат охраны принес котелок каши, краюху хлеба и чай в алюминиевой кружке. Есть не хотелось, и когда в землянку зашел офицер-оперативник, завтрак стоял на столе нетронутым.
— Со вчерашним вопросником управились? — поздоровавшись, спросил офицер.
— Готово, — Малов протянул стопку исписанных листов бумаги с ответами на вопросы, полученные накануне вечером.
— Хорошо, — бегло проглядев бумаги, сказал офицер. — Теперь поработайте с этим вопросником. И постарайтесь поподробнее, поточнее, вспомните все о радиослужбе школы.
— Опять писать? Сколько же можно? День писал, второй писал…
— И еще будете, сколько потребуется. Позавтракайте и — за дело.
Малов тяжело вздохнул:
— Кусок в горло не лезет.
— Что так?
— Кажется, мне не верят. Ведь как я рвался из плена, в концлагерях, у абверовцев мечтал только об одном — выбраться бы к нашим. Все вынес, все стерпел, чтобы бежать из плена. Сам пришел к вам, рассказал все, как было. Почему же мне не верят?
Оперативник сел напротив, снял фуражку.
— Обиделся, значит, сержант? — спросил он, глядя на Малова в упор. — Доверия требуешь? А на каком основании? Давай посмотрим на факты трезво. В плену был и из лагеря вышел живым. К нам ты явился не из парка культуры, из разведшколы абвера, а там работают далеко не профаны. Такие вот факты, Малов.
— Вы все про факты, товарищ оперуполномоченный. На высотке под Альберя мне о них думать было некогда, там в окопе я был один, некому подтвердить, как меня ранило, как попал в плен. И что у гитлеровцев есть моя подписка — тоже, как вы говорите, факт. Но расписка — всего лишь уловка, без нее бы фашистов не провести, а присяге я не изменял никогда, и это — самый главный факт. Чем доказать — не знаю, но прошу поверить мне и отправить на передовую, чтобы кровью…
Офицер покачал головой:
— Все это — слова, Малов. В разведке же эмоция противопоказаны. Пока вас ни в чем не обвиняют и хотят докопаться до истины. Где гарантии, что вы не засланы абвером для дезинформации или для организации агентурной игры против нас? Вы проситесь на фронт, это похвально и понятно, однако провалившемуся агенту тоже желательно попасть на передовую, чтобы улизнуть на ту сторону.
— Так что жо мне делать? — в отчаянии воскликнул Александр.
— Набраться терпения и стараться помочь нам в проверке всех ваших обстоятельств, — ответил офицер и подвинул Малову котелок. — Ешьте, пока не остыло окончательно, и принимайтесь за дело. У нас с вами много работы.
XII20 сентября 19М года.
На совещании руководящего состава отдела «Смерш» о деле Малова докладывал старший группы, осуществлявшей проверку. Сжато и лаконично он излагал результаты.
Все сообщенное Маловым о разведшколе полностью подтверждается показаниями арестованных в разное время выпускников этой школы, а также сведениями, имеющимися у контрразведки и полученными из других источников. При специальном анализе объяснений, как письменных, так и устных, элементов дезинформации или несоответствия не обнаружено. Проверка по чекистским каналам через другие компетентные органы, оперативные мероприятия и документальная проработка сомнений в его правдивости и преданности Родине ие вызывают.
Все чекисты, работавшие с Маловым в период проверки, объективно характеризуют его положительно.
Вывод: целесообразно изучить вопрос о внедрении Малова, после соответствующей подготовки, в разведшколу абвера с целью контроля за действиями этого подразделения фашистской военной разведки.
— Он же совсем еще мальчишка, девятнадцать лет, — высказал сомнение один из офицеров. — Куда ему тягаться с кадровыми абверовцами?
— Этот «мальчишка» сам себя зачислил в разведчики и работал так, что у абверовцев не зародилось ни тени сомнений, — ответил руководитель отдела. — Кое-кто думает, что в чекистской борьбе участвуют только профессиональные контрразведчики или разведчики. Это глубокое заблуждение. Если требуют интересы Отечества, в нее готов включиться каждый честный советский человек, чтобы защитить свою землю, свой народ, наше общее будущее. И в этом — наша сила…
Предложение вернуться в гитлеровский стаи для выполнения чекистского задания Александр встретил мужественно, по-солдатски.
Конечно же, опять лезть в пасть врагу не хотелось, тянуло на фронт, с оружием в руках поквитаться с фашистами. Но он — солдат. Его место там, где это нужнее.
