Андрей Рытов - Рыцари пятого океана
Стольников отбежал в сторону, лег на снег и широко расставил руки, чтобы показать направление захода на посадку. Вскоре три Р-5 пошли на снижение, а остальные продолжали прикрывать товарищей.
Когда Гуслев и Худяков были посажены в кабины приземлившихся самолетов, Стольников подбежал к своему подбитому бомбардировщику, схватил пропитанный бензином чехол и чиркнул спичку. Над машиной взвилось яркое пламя.
- Скорей! - крикнул летчик третьего Р-5. Он помог Стольникову забраться в кабину и дал газ. После короткого разбега самолет взмыл в небо.
Тяжело раненного воздушного стрелка доставили в ленинградский госпиталь. Через месяц он был поставлен на ноги. Поправился и штурман. А некоторое время спустя вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР: командиру экипажа бомбардировщика Стольникову, штурману Худякову и стрелку-радисту Гуслеву присваивалось звание Героя Советского Союза.
Позже, когда паши войска продвинулись вперед, бойцы увидели наполовину сгоревший советский самолет, а неподалеку от него двадцать вражеских трупов.
Память сохранила и другой не менее героический эпизод начала 1940 года.
Над землей несколько суток висел сырой туман. Как ни рвались летчики в бой - летать было нельзя. Но вот небо прояснилось. Аэродром огласил шум моторов. Командир проводил четверку машин бомбить железнодорожный узел противника.
Первым поднялся в воздух экипаж капитана Топаллера. Накануне мы только что чествовали этого опытного летчика в связи с награждением его орденом Красного Знамени. Под стать ведущему были и ведомые - Бритов, Хлыщиборщ, Летучий, награжденные орденами Красной Звезды. В штурманских кабинах заняли места Близнюк, Коротеев, Бровцев и Присяжнюк, также отмеченные правительственными наградами. Ребята воевали отважно, получили за время боев хорошую закалку.
Туман еще не совсем рассеялся, и лететь пришлось почти над самым лесом. Малая высота позволяла противнику вести огонь из всех видов оружия. Тем не менее самолеты преодолели огневой заслон, отбомбились и повернули обратно.
Рядом с машиной Топаллера разорвался снаряд. Его осколки в нескольких местах продырявили плоскость, перебили трубку бензопровода. Кабина стала наполняться сизым паром. Дальше лететь опасно: возможен пожар и взрыв.
Топаллер пристально всматривался в туманный горизонт, стараясь найти хоть какую-нибудь площадку. Но кругом, насколько хватает глаз, стояли могучие сосны, раскидистые ели, высокие белые березы. Сажать самолет на лес катастрофа неминуема. Прыгать с парашютом не позволяет высота.
Летчик перекрыл верхний кран бензобака, переключился на нижний и подал команду экипажу:
- Приготовиться к вынужденной посадке.
Спасительную площадку, блеснувшую за лесом, первым заметил штурман. Это было замерзшее озеро. Топаллер чуть довернул самолет и с ходу посадил его на фюзеляж.
Еще во время планирования летчик обратил внимание на палатки, разбитые у опушки леса. Поэтому сразу после приземления он вытащил из кабины пулемет. Предупредительность оказалась не лишней. От палатки к самолету бежали, утопая в снегу, финские солдаты.
Друзья не оставили экипаж в беде. Бритов и Хлыщиборщ открыли по врагу огонь, вынудили его залечь, а Летучий тем временем посадил свой самолет метрах в ста от машины, потерпевшей аварию.
Топаллер и Близнюк подбежали к истребителю, ухватились за расчалки, чтобы не сорваться в воздухе, и Летучий дал газ. Мотор взвыл, но самолет не двигался с места. Выступившая из-под снега вода успела накрепко приморозить лыжи.
Топаллер и Близнюк начали раскачивать машину с крыла на крыло. Наконец она стронулась с места.
- Давай-давай, не останавливайся, - махнул рукой летчику Топаллер. - На ходу сядем.
Первым прыгнул на плоскость Близнюк. Топаллер же сорвался и упал в снег. Догоняя самолет, он обронил меховые перчатки и ухватился за расчалку голыми руками.
Дополнительный груз давал о себе знать, но Летучий, приложив все свое пилотажное искусство, поднял машину в воздух буквально над самыми верхушками деревьев.
У Топаллера окоченели голые руки. Чтобы не сорваться с крыла, он зажал расчалки локтевыми сгибами и в таком положении находился все сорок минут полета.
Летучий и Топаллер встретились через час после посадки в медицинском пункте. Обмороженные руки летчика распухли, но он, не обращая внимания на боль, обнял своего спасителя, расцеловал.
- Да ладно, ладно, - освобождаясь от объятий своего командира, сказал Летучий. - Окажись на вашем месте я, вы бы тоже меня не бросили.
Топаллер молча кивнул головой.
Я беседовал с этими ребятами. О себе они рассказывали коротко, нехотя, боясь, чтобы о них не подумали как о хвастунишках. Это, видимо, свойственно всем истинно храбрым людям.
И тогда я почему-то вспомнил одного весьма посредственного летчика, не отличавшегося боевой отвагой. Стоило с ним заговорить, как он начинал так подробно расписывать свои вылеты, такого нагнетать страху, что у неискушенного человека создавалось мнение: вот молодчина, вот умница! И врага-то он провел вокруг пальца, и уж такую смелость проявил, что хоть сейчас цепляй ему орден на грудь.
О таких в народе справедливо говорят: краснобай. На словах, как на гуслях, а на деле - как на балалайке. Настоящая же смелость всегда уживается со скромностью, и афишировать ее мужественный человек считает для себя недостойным.
Январская наступательная операция 8-й армии была возложена на 1-й стрелковый корпус и оперативную группу Денисова. Главный удар наносился в юго-западном направлении для содействия соединению командарма Ковалева, которое вело бои с целью деблокировать наши 18-ю и 168-ю стрелковые дивизии.
Окруженные гарнизоны продолжали обороняться, но силы с каждым днем таяли. Мы делали все возможное, чтобы обеспечить попавшие в беду войска продовольствием, боеприпасами и горючим. Но помощь была недостаточной. Дело в том, что стояла несносная погода. К тому же зенитно-пулеметный огонь финнов не позволял самолетам снижаться. Была и еще одна трудность: враг нередко копировал сигналы наших войск и тем самым вводил отдельные экипажи в заблуждение - часть грузов падала не по назначению.
Боевые действия, связанные с освобождением окруженных гарнизонов, задержали начало решительного наступления. Сосредоточить войска в исходных районах мешали также морозы и бездорожье. Ставка разрешила отсрочить наступательную операцию Ковалева до наиболее удобного дня, ибо без содействия авиации усилия пехоты не будут эффективными.
12 февраля 1940 года из нашей армии развернули две - 8-ю и 15-ю. Вместо громоздких лыжных батальонов были созданы эскадроны, насчитывающие по 150 человек.
