Серафима Чеботарь - Власть женщин. От Клеопатры до принцессы Дианы
Во время следующего похода – египетской кампании – Наполеон стараниями своих родных уже точно знал, что жена, ждущая его в Милане, ему изменяет, – в письмах к нему братья и сестры точно докладывали ему, с кем и как. Попытался изменить и он: Полина Фуре по прозвищу Беллилот, была красива и смела – юная жена одного из его лейтенантов в мужском платье пробралась в лагерь к мужу, однако скоро сменила его палатку на постель генерала. Увы – Беллилот не смогла вытеснить из его сердца Жозефину, с которой Наполеон тем не менее твердо решил развестись. Вдобавок ко всем несчастьям английский флот перехватил курьера, который вез Наполеону письма от его семьи: письма были опубликованы, и теперь вся Европа потешалась над рогами генерала. В тоске он пишет своему брату Жозефу: «Ты прочитаешь в этих документах о завоевании Египта, добавившем еще страницу к истории воинской славы нашей армии. Но семейная жизнь моя потерпела крушение, все завесы упали… Как грустно жить, если есть только один человек на свете, к которому обращены твои чувства… Я разочаровался в людях. Мне необходимо уединение, величие мне наскучило, слава надоела, сердце мое иссохло – в 29 лет я конченый человек… Я хотел создать свой дом, я никогда не думал, что со мной случится такое… Мне незачем жить теперь…»
Второго октября Наполеон, с невероятными трудностями прорвавшись сквозь английскую блокаду, высадился в Аяччо. Узнав об этом, Жозефина немедленно выехала ему навстречу, рассчитывая в дороге переубедить его, снова влюбить в себя, покорить. Они разминулись. Когда она вернулась домой, ее вещи были у привратника, а входная дверь заперта – в доме прятался Наполеон, справедливо опасавшийся, что личная встреча с Жозефиной лишит его решимости. Два дня она плакала под дверью, умоляя впустить ее. Лишь когда к ней присоединились Ортанс и Эжен, который был вместе с отчимом в Египетском походе, Наполеон сдался. На следующее утро супруги проснулись вместе.
В те два дня Жозефина многое поняла. Она по достоинству оценила своего мужа; она ясно увидела, что будет, если он все-таки с нею разведется; она поняла, что без него она больше не сможет жить. Можно счесть это страхом перед одинокой старостью или боязнью потерять положение в обществе (все-таки быть женой самого прославленного и удачливого генерала Франции было весьма выгодно!), внезапно проснувшейся любовью или трезвым расчетом, но с тех пор Жозефина стала для своего мужа верной, надежной и заботливой спутницей жизни, талисманом, помощницей и вдохновительницей.
Правда, ее верность никогда не была полной: без флирта и новых романов она не представляла себе жизни. Не оставался в долгу и Наполеон: его победы на любовном фронте были столь же громкими и гораздо более частыми, чем победы на войне. Он покорял и подруг своей жены, и жен своих друзей с той же легкостью, с которой брал города. Жозефина не просто знала обо всех его увлечениях – он сам рассказывал ей о них, прося иногда совета, иногда сочувствия, и она никогда не отказывала ему ни в том, ни в другом. То чувство, что их связывало, было выше измен, выше банальной ревности. Недаром когда-то он писал ей: «Мое сердце никогда не испытывало ничего незначительного. Оно было защищено от любви. Ты внушила ему страсть без границ, опьянение, которое его разрушает. Мечта о тебе была в моей душе еще до твоего появления в природе. Твой каприз был для меня священным законом. Иметь возможность видеть тебя было для меня верховным счастьем. Ты красива, грациозна. Твоя душа, нежная и возвышенная, отражается в твоем облике. Я обожал в тебе все. Более наивную, более юную я любил бы тебя меньше. Все мне нравилось в тебе, вплоть до воспоминаний о твоих ошибках и сцены, произошедшей за 15 дней до нашей свадьбы. Добродетелью для меня было то, что ты делала, честью – то, что тебе нравилось. Слава была привлекательна для моего сердца только потому, что она была тебе приятна и льстила твоему самолюбию». Жозефина согрела душу Наполеона, расшевелила его сердце, сделала его тем, кем он стал. Она была готова часами выслушивать его планы, очаровывать нужных ему людей, читать ему вслух, помогать ему во всем. Как писал Филипп де Сегюр: «Ее рассудительность, ее изящество, манеры, самообладание, ее остроумие сослужили ему хорошую службу. Она оправдала возродившуюся веру Бонапарта в нее». Сам Наполеон признавал, что переворот 18 брюмера не состоялся бы без Жозефины.
Став женой Первого консула, Жозефина должна была подчиниться строгому этикету, введенному Наполеоном для своего двора: безукоризненное поведение, благородная сдержанность, скромность (в противовес разгулу последних лет Республики) отныне стали визитной карточкой высших слоев французского общества. Пока ее супруг командовал армией чиновников и работал над проектом Конституции, Жозефина занималась благотворительностью, чем привлекла к Наполеону немало сторонников. «Пока я выигрываю сражения, Жозефина завоевывает сердца», – с благодарностью и восхищением говорил Бонапарт. Отбросив роскошь, которая только озлобляла народ, Жозефина стала законодательницей новой моды. Если раньше царицы салонов появлялись в блеске драгоценностей и полупрозрачных платьях на почти обнаженное тело, теперь Жозефина ходила в простых белых нарядах с минимумом украшений. Правда, украшения были весьма дорогими, а таких платьев у нее было столько, что она потеряла им счет, и сумма долга портным была такова, что она боялась признаться даже в половине. Пока Наполеон был в Египте, она всего за один летний месяц, проведенный в Мальмезоне – загородном имении под Парижем, – заказала тридцать восемь шляпок!
Чтобы как-то расправиться с долгами, Жозефина стала вести дела с поставщиками армии и контрактами на строительство – комиссионные и подарки «жене консула» приносили ей неплохой доход. Как только Наполеон узнал об этом, он в гневе чуть не убил супругу, впредь запретив ей даже думать о таких вещах. Но долги продолжали появляться. Говорят, Жозефина получала жалованье как шпионка минимум трех государств, нередко забывая о донесениях, но никогда – о гонорарах, но и этого не хватало. В конце концов Наполеон махнул на расточительность жены рукой: он был в состоянии оплачивать ее счета, а ее безудержная страсть к покупкам стала в его глазах лишь очередной милой странностью ее характера.
Единственное, что по-настоящему омрачало их брак, было отсутствие у них детей. Между тем Жозефина прекрасно понимала, что Наполеону, который строит новую Францию для себя и своих потомков, просто необходим законный сын. Поначалу Наполеон не заговаривал об этом, поскольку сам был не уверен, кто из них двоих не способен иметь детей. Но страх развода терзал Жозефину неотступно.
