Джон Литтлпейдж - В поисках советского золота
Советскую золотую лихорадку не сравнить с любым другим аналогичным движением в прошлом, потому что она все время находилась под безотрывным контролем властей. До 1927 года, когда советское правительство еще не обратило внимания на золото, как мне говорили, на золотоносных участках совершалось много преступлений и физического насилия. Всюду действовали контрабандисты, ввозившие вдобавок оружие и опиум, а также продукты и одежду из Китая и Манчжурии, когда в России был дефицит. Кроме того, бандиты подстерегали контрабандистов или старателей и иногда убивали из-за золота или контрабандных товаров.
Припоминаю один эпизод из моего собственного опыта в 1928 году. Мне довелось приехать в один маленький городок у золотого рудника в то время, когда туда прибыла артель из трех старателей с большим количеством золота; их тогда еще не объявили «антиобщественными элементами». Они сдали золото государству и получили большую сумму денег.
Они отправились прямиком в государственный винно-водочный магазин и закупили все спиртное. Собрав бутылки водки в охапку, они пошли по единственной улице, торжественно расставляя бутылки водки на каждом шагу, по обеим сторонам улицы, а ничего не понимающие жители глазели на них. Наконец, расставив все бутылки, они закричали: «Подходите, подходите все! Выпейте с нами, сколько хотите!» Вскоре весь городок был пьян.
Теперь трест «Главзолото» не поощрял такие инциденты. «Примазавшиеся элементы», которых в прошлом привлекали золотоносные участки, больше не появлялись, им не позволяли.
«Главзолото» продает спиртные напитки в собственных магазинах и ресторанах, но не разрешаются азартные игры, и большинство женщин на золотоносных участках работают наравне с мужчинами, копают и моют золото. Старатели, как и другие советские граждане, ведут себя прилично, и могут оказаться за решеткой, если становятся слишком шумными или бесцеремонными. Повторные правонарушения ведут к выселению с золотоносных участков и занесению в черный список, так что нарушителю больше не светит быть старателем или арендатором.
Я проехал тысячи миль по золотодобывающим районам после введения в 1933 году ныне действующей системы старательства и арендования, и во многих поездках меня сопровождала жена. Никогда я не брал с собой никакого оружия и часто отправлялся на стоянки в одиночку. Советские старатели, как и в других странах, очень гостеприимны, и приглашают к столу совершенных незнакомцев, вроде меня.
План советской золотой лихорадки был реализован в то время, когда отношения между Россией и Японией были исключительно резкие, и когда для России было важно заполнить пустые пространства на Дальнем Востоке максимально быстро, причем так, чтобы население было более или менее довольно условиями. Тогда же, в 1933 году, власти позволили аренду крестьянам в восточных регионах, включая Сибирь, в результате они стали все равно что кулаками, которых так сурово наказали несколько лет назад. При выборе между целесообразностью и социалистическими принципами коммунистические власти решили в пользу практически действенных мер. Угроза со стороны Японии склонила их на компромисс по отношению к теориям.
И золотая лихорадка оказалась весьма успешной. Продвижение на восток и на юг, в Казахстан, продолжалось беспрерывно. Армия отважных мужчин и женщин двигалась все дальше в неисследованные бесхозные земли восточной Сибири, Алтайских гор и Якутска, северной провинции. Старатели работали в снежную бурю и тропическую жару, и проникали в районы, где прежде, вполне возможно, никогда не ступала нога белого человека. Среди старателей были мужчины и женщины всех советских национальностей — русские, украинцы, грузины, монголы, китайцы, корейцы, казахи, киргизы, армяне, племена народов Арктики и Средней Азии.
Грамотны они были или нет, бывали за пределами своих родных мест или нет, эти люди получили равные возможности разбогатеть в один день. Их шансы определялись только удачей, выносливостью и мужеством.
XII. Ссыльные при Советах
Все время работы в России я оставался в хороших отношениях с властями, не проявляя любопытства по поводу дел, которые непосредственно меня не касались. Меня наняли внедрять современные методы в советской добывающей промышленности, чем я и занимался, и никогда не прикладывал специальных усилий, чтобы собирать информацию о концентрационных лагерях, системе ссылок и принудительного труда, хотя большую часть времени провел в регионах, куда высылали политических и других преступников. Но принудительный труд и ссылки играют такую важную роль в советской системе, что каждый, кто поработал в России с мое, узнает про них немало.
Я уже описал, как мелких фермеров, то есть кулаков, отправили на работу в рудники и другие советские промышленные объекты, после того, как власти решили оторвать их от земли и конфисковать их дома и другую собственность. На некоторых рудниках мне поручали обучать этих людей ведению горных работ, и они оказались довольно способными учениками. Они прошли через период обездоленности и несчастий, не все из них выжили, но те, кто справился, через некоторое время вошли в колею новой жизни. При определенном везении, они попадали на рудники или лесоповалы, где управляющие были компетентные, а условия жизни — достаточно нормальные, и в этом случае им приходилось не особенно плохо. Но те, кому не повезло, попали на предприятия с плохим руководством, или в районы, где был сильнее всего дефицит продуктов, и прошли через тяжелый период.
У них не было свободы выбора, они не могли взять да уехать, если условия становились невыносимыми, как тысячами поступали в то время вольнонаемные рабочие. Текучесть рабочей силы иногда превышала всякое понятие, и сотни тысяч крестьян, которые должны были оставаться на какой угодно работе, давали реальное преимущество советской промышленности, особенно горнодобывающей.
Я всегда считал, что не мое дело — выносить приговор действиям советских властей; они, очевидно, полагали, что имеют право конфисковать собственность тех крестьян и заставлять их работать принудительно; они, безусловно, никогда не пытались скрывать свои действия. Коммунистические власти всегда рассматривают себя как организаторов нового мира; при таком подходе они могут оправдать любые страдания, причиненные любой группе, угрожающей стать на пути их многочисленных реформ.
Но я чувствовал, что они зашли слишком далеко, продолжая преследовать крестьян и их семьи многие годы после ликвидации. С любой точки зрения это бессмысленно. Несколько лет власти не разрешали детям этих мелких фермеров получать высшее образование; отмена запрета последовала только в 1936 году. При любых ничтожных разбирательствах, судебных или нет, кулак или его родственник, вероятнее всего, терпели поражение; судьям были даны инструкции принимать во внимание, не был ли в деле замешан кулак, а для другой стороны автоматически действовала презумпция невиновности.
