Николай Непомнящий - Леонардо да Винчи. Опередивший время
Леонардо, знавший, насколько остер и многосторонен ум герцога, пожелал (чего ни разу не сделал он по отношению к приору) обстоятельно побеседовать с герцогом об этом предмете: он долго говорил с ним об искусстве и разъяснял ему, что возвышенные дарования достигают тем больших результатов, чем меньше работают, ища своим умом новых изобретений и создавая те совершенные идеи, которые затем выражают и воплощают руки, управляемые этими достижениями разума. К этому он прибавил, что написать ему осталось еще две головы: голову Христа, образец которой он не хочет искать на земле, и в то же время мысли его не так возвышенны, чтобы он мог своим воображением создать образ той красоты и небесной прелести, какая должна быть свойственна воплотившемуся божеству. Недостает также и головы Иуды, которая также вызывает его на размышления, ибо он не в силах выдумать форму, которая выразила бы черты того, кто после стольких полученных им благодеяний все же нашел в себе достаточно жестокости, чтобы предать своего господина и создателя мира. Эту голову он хотел бы еще поискать; но в конце концов, ежели не найдет ничего лучшего, он готов использовать голову этого самого приора, столь назойливого и нескромного. Это весьма рассмешило герцога, сказавшего ему, что он тысячекратно прав.
Таким образом бедный приор, смущенный, продолжал работу в саду, но оставил в покое Леонардо, который хорошо окончил голову Иуды, кажущуюся истинным воплощением предательства и бесчеловечности. Голова же Христа осталась, как это было сказано, незаконченной".
Переданные Вазари слова Леонардо если и придуманы, то удачно, ибо они выражают некоторые из любимых мыслей художника.
Для Леонардо искусство было всегда наукой. То и другое сливалось в его сознании нераздельно. Заниматься искусством значило для него производить научные выкладки, наблюдения, опыты, имеющие целью усовершенствовать работу художника, и любой этап работы живописца или скульптора мог послужить отправным пунктом для постановки научных проблем.
Связь живописца через проблему перспективы с оптикой и физикой; связь скульптора через проблему пропорций с анатомией и математикой; неизбежность проверки на опыте самых разнообразных движений, необходимых в природе, самых разнообразных проявлений жизни в царстве растений и животных — ведь художнику приходится изображать все — вызывали экскурсы в различные научные области и побуждали Мастера заниматься наукой.
Леонардо был не первым, кто почувствовал эту связь, но никто до него не воспринимал ее так остро. Это чувство овладело им еще во Флоренции, в царстве ее технических устройств, которое он тщетно стремился оплодотворить своим изобретательским гением.
"Тайная вечеря" завершает некий этап в научных изысканиях Леонардо, обогащавших его художнические приемы. Мастер, не вооруженный научными методами, никогда не решил бы так композиционную задачу картины. По сравнению с творением Леонардо картины Кастаньо и Гирландайо похожи на детский лепет.
Эти художники не умели ни рассадить свои тринадцать фигур, ни придать подходящие позы их телам и соответствующее выражение их лицам, ни создать им нужное обрамление. Кажется, что они больше всего были увлечены мыслью точно передать детали сервировки: чтобы перед каждым стояло по прибору, чтобы было достаточно вина в графинах и хлеба на столе, а впечатления того напряженного драматизма, которое является истинной задачей сюжета "Тайной вечери", не получалось.
Леонардо совсем не думал о скрупулезной передаче деталей. Критики подсчитали приборы и стаканы на его столе и установили, что их не хватает на всех присутствующих. Зато впечатление сгущенной динамики и драматизма — потрясающее, и оно далось Леонардо благодаря его научным изысканиям.
Создавая фреску "Тайная вечеря", Леонардо да Винчи очень долго искал идеальные модели. Иисус должен воплощать Добро, а Иуда, решивший предать его на этой трапезе, — Зло.
Леонардо много раз прерывал работу, отправляясь на поиски натурщиков. Однажды, слушая церковный хор, он увидел в одном из юных певчих совершенный образ Христа и, пригласив его в свою мастерскую, сделал с него несколько набросков и этюдов.
Прошло три года. "Чайная вечеря" была почти завершена, однако Леонардо так и не нашел подходящего натурщика для Иуды. Кардинал, отвечавший за роспись собора, торопил художника, требуя, чтобы фреска была закончена как можно скорее.
И вот после долгих поисков художник увидел валявшегося в сточной канаве человека — молодого, но преждевременно одряхлевшего, грязного, пьяного и оборванного. Времени на этюды уже не было, и Леонардо приказал своим помощникам доставить его прямо в собор. С большим трудом его притащили туда и поставили на ноги. Человек толком не понимал, что происходит и где он находится, а Леонардо запечатлевал на холсте лицо человека, погрязшего в грехах. Когда он окончил работу, нищий, который к этому времени уже немного пришел в себя, подошел к полотну и вскричал:
— Я уже видел эту картину раньше!
— Когда? — удивился Леонардо.
— Три года назад, еще до того, как я все потерял. В ту пору, когда я пел в хоре и жизнь моя была полна мечтаний, какой-то художник написал с меня Христа…
Фатально неудачными оказались эксперименты Леонардо с красками. Он не захотел писать по мокрой извести темперой, как делали все художники, а решил проделать опыт с масляными красками. Это был риск, и он погубил картину. Камень, из которого сложена стена, содержит, как оказалось, селитру и обладает свойством выделять влагу, правда в минимальных количествах, но с годами все-таки она проступила через известь и стала покрывать поверхность фрески уродливыми белесыми пятнами.
Леонардо, пока был на Апеннинах, по-видимому, не догадывался о том, какая участь ждет его величайшее произведение: во второе свое пребывание в Милане он еще, кажется, корректировал картину.
…"Вечеря" была окончена в начале февраля 1498 г. Вернее, она не была закончена. Это было одной из трагедий жизни Леонардо.
Уже в середине XVI в. современники свидетельствовали, что разрушение фрески стало расти. Оно было ускорено несколькими наводнениями, во время которых вода подолгу стояла в трапезной монастыря, а также преступно беззаботным отношением монахов к сокровищу, которым они обладали. Чтобы удобнее было сообщаться с кухней, они пробили дверь в стене, на которой находилась картина. Это привело к тройному вреду. Во-первых, у Христа исчезли ноги, во-вторых, была расшатана стена, и известь осыпалась вместе с краской, в-третьих, пары из кухни, проникая в трапезную, стали увлажнять стену еще больше и усиливать проступающую сырость.
