Елена Прудникова - Самый человечный человек. Правда об Иосифе Сталине
…Поначалу он в военные дела не вмешивался – это было ведомство Троцкого, а спорить со Львом Давидовичем избегал даже Ленин. Но в конце весны 1918 года это пришлось сделать поневоле. Весной в центре России положение с продовольствием стало критическим. Крестьяне не продавали хлеба, поскольку правительству нечем было его оплачивать, а то, что удалось собрать, не получалось вывезти по причине невероятной неразберихи в железнодорожном хозяйстве. Юные умолномоченные с наганами делу не помогали, а лишь пугали людей. И в мае в Царицын, важный железнодорожный узел на Волге, послали Сталина – как всегда, наводить порядок. 29 мая 1918 года он был назначен общим руководителем продовольственного дела на юге России с неограниченными правами. 6 июня он прибыл в Царицын. Первая телеграмма в Москву была датирована 7 июня.
«…В Царицыне, Астрахани, в Саратове монополия и твердые цены отменены Советами, идут вакханалия и спекуляция. Добился введения карточной системы и твердых цен в Царицыне. Того же надо добиться в Астрахани и Саратове, иначе через эти клапаны спекуляции утечет весь хлеб. Пусть ЦИК и Совнарком в свою очередь требуют от этих Советов отказа от спекуляции. Железнодорожный транспорт совершенно разрушен стараниями множества коллегий и ревкомов. Я принужден поставить специальных комиссаров, которые уже вводят порядок, несмотря на протесты коллегий. Комиссары открывают кучу паровозов в местах, о существовании которых коллегии не подозревают… Сейчас занят накоплением поездов в Царицыне. Через неделю объявим «Хлебную неделю» и пустим сразу около миллиона пудов со специальными сопровождающими из железнодорожников…» И все это было проделано за один день!
Вскоре в деле доставки хлеба был наведен относительный порядок, и Сталин собрался с той же целью отправиться на Северный Кавказ, но тут вплотную подступила другая опасность: к Царицыну продвигались восставшие казаки атамана Краснова и Добровольческая армия Деникина. И вот тут, разбираясь с обороной города, Сталину пришлось вторгнуться в дела ведомства наркомвоена Троцкого – и тем нажить себе врага на всю оставшуюся жизнь, ибо амбициозный нарком ревностно охранял свои владения и свой авторитет, а прямолинейный Сталин ни с тем, ни с другим не церемонился.
Воинских частей в Царицыне почти не было, а в тех, что были, не наблюдалось даже подобия порядка. По счастью, в начале июля из Донбасса прорвалась с боями 5-я армия во главе со старым знакомым Сталина – Ворошиловым. Порядка там было ненамного больше, но по крайней мере теперь рядом находился надежный человек. Дальше они работали уже вдвоем.
В начале июля Сталин пишет Ленину: «Если Троцкий будет, не задумываясь, раздавать направо и налево мандаты… то можно с уверенностью сказать, что через месяц у нас все развалится на Северном Кавказе и этот край окончательно потеряем… Вдолбите ему в голову, что без ведома местных людей назначений делать не следует, что иначе получится скандал для Советской власти…» На следующий день он телеграфирует: «Штаб Северо-Кавказского военного округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши «специалисты» психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они, как «штабные» работники, умеющие лишь «чертить чертежи» и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям… и вообще чувствуют себя как посторонние люди, гости».
Троцкий любил и защищал военспецов, и был прав: без них и их знаний Красной Армии было не обойтись. Сталин их не любил, придирался, снимал с постов и обвинял в саботаже, и был прав: народ этот оказался в высшей степени ненадежный, к белым они переходили чуть ли не через одного. (Забегая вперед, можно сказать, что проблема военспецов на всем протяжении Гражданской войны так и не была окончательно решена.) На этой-то почве они с Троцким и схлестнулись. Каждое распоряжение Сталина вызывало взрыв возмущения наркомвоена, в их постоянных конфликтах приходилось разбираться Ленину, которому это очень скоро надоело. Их спор он решил по-своему: когда была создана система контроля за военачальниками, включавшая комиссаров разных уровней и Военные Советы, Сталин стал председателем Военного Совета Северо-Кавказского военного округа, получив, таким образом, военные полномочия. А 20 июля он стал во главе всего военного и гражданского управления краем. Как нетрудно догадаться, отношений с Троцким это не улучшило, но теперь они были по крайней мере в одной весовой категории.
В начале августа Сталин сообщал Ленину: «Военсовет получил совершенно расстроенное наследство, расстроенное отчасти благодаря инертности бывшего военрука, отчасти заговором привлеченных военруком лиц в разные отделы военного округа». (И действительно, в штабе существовал заговор, одним из руководителей которого был протеже Троцкого, начальник штаба округа полковник Носович.) Сталин пока не знал о заговоре, это выяснилось потом, однако саботаж в штабе был настолько очевиден, что он приказал арестовать все артиллерийское и часть штабного управления. (Отсюда пошла, кстати, легенда о царицынской барже – о том, что в Царицыне всех бывших офицеров погрузили на баржу и утопили в Волге. На самом деле их действительно отправили на старую баржу, где ЧК в то время решил устроить тюрьму, только и всего.) Сам штаб расформировали, организовав оперативный отдел при Военном Совете. Возмущенный Троцкий тут же прислал телеграмму, требуя, чтобы штаб оставили работать на прежних условиях, Сталин же написал на телеграмме: «Не принимать во внимание» – и продолжал гнуть свою линию, благо нарком был в Москве, а он в Царицыне. Единственно, чего смог добиться наркомвоен, так это освобождения с баржи своего протеже Носовича, которого пришлось отпустить, поскольку доказательств его участия в заговоре на тот момент не было. Освобожденный Носович не замедлил перебежать к белым.
Троцкий в своих записках всегда уверяет, что и сделал он куда больше Сталина, и авторитет у него был больший. Однако в ноябре 1918 года, когда был создан Совет рабочей и крестьянской обороны, Сталин был назначен заместителем председателя Совета, а Троцкий, несмотря на свой пост наркомвоена, – всего лишь рядовым членом.
Так Иосиф и делил свое время между штабным вагоном на каком-либо из фронтов и московским кабинетом одного из двух наркоматов – в марте 1919 года к его должностям прибавилась еще и должность наркома государственного контроля. Это был не игрушечный наркомат национальностей, госконтроль был любимой идеей Сталина, который все время пытался противопоставить что-либо всепоглощающей неразберихе новой советской жизни, и занимался он этим делом с интересом. Работал он без отдыха. Первый отпуск после возвращения из ссылки Сталин получил в августе 1920 года.