Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой
Было тревожное время, в Дагестане назревал бунт против царского гнета. В 1877 году он вспыхнул, но очень скоро был подавлен царской армией. Участником бунта оказался весь цвет интеллигенции Кази-Кумухского округа. Однако все заговорщики были арестованы. Кого расстреляли, кого заточили в тюрьму, кого сослали в Сибирь. Наступило затишье. В это время в Цудахар на встречу с горским населением приехал царский генерал. Поехали на встречу и чиновники из Кази-Кумуха. Генерал выступал перед собравшимися и сказал, что все возмутители спокойствия народа теперь изолированы, теперь нужно жить мирно и работать спокойно.
После выступления генерала взял слово Кулибутта из Кумуха, который горел желанием показать свое знание русского языка:
– Мы осушили маленькие речушки и роднички, а море еще осталось. Море – это-шейх Магомед-Эфенди Чаящинский. Имам Шамиль и шейх Гуйминский оставили ему в наследство свою ненависть к русским, и главным возмутителем народа является именно он, ибо народ его слушает, народ за ним идет, – сказал он.
Не прошло и недели после этого, как из Темир-Хан-Шуры в Кумух прибыли царские чиновники с заданием арестовать шейха Чаящинского. Весть о том, что едут арестовывать шейха, как молния разнеслась по окружным селам. И раньше чем царские чиновники, люди из соседних, сел добрались в селение Чаящи. Все были в трауре. Когда шейха увозили, весь собравшийся народ кричал и плакал. Шейх их успокаивал, говорил, что его везут в Кумух и он скоро вернется. Пятилетний сын шейха Омар, почувствовав что-то неладное, побежал за отцом:
– Папа, ты куда идешь? Папа, ты куда идешь? – кричал и ревел малый. Отец его обнял, успокоил, сказал, что идет на базар в Кумух, что привезет ему много гостинцев. Сам шейх тоже думал, что везут его в Кумух. Так ему сказали. Когда доехали до центральной дороги, ведущей в Кумух, Магомед-Эфенди увидел повозку, запряженную двумя лошадьми и ожидающую их. Шейху велели сесть в повозку. Но к удивлению пленника повозка поехала не в сторону Кумуха, а наоборот, вниз, в сторону Темир-Хан-Шуры. Шейх попросил остановить повозку.
– Вы же мне сказали, что везете меня в Кумух? – сказал он.
– Мы исполняем то, что нам приказано свыше. Нам приказано ехать в Темир-Хан-Шуру, – был ответ.
Тогда шейх слез с повозки, и стал прощаться с людьми, вышедшими его провожать, пожал руки каждому отдельно, пожелал всем спокойствия и благополучия, просил о нем не печалиться и не беспокоиться.
– Да избавь вас Аллах от большего горя, чем это! – сказал шейх и, читая молитву, сел в повозку. Аробщик потянул вожжи, крикнул на лошадей, чтобы они пошли, но лошади не тронулись. Он стал их бить плетью, но, лошади заартачились, встали на дыбы и не тронулись с места. Аробщик еще сильней стал их бить, но тут шейх остановил его:
– Зачем издеваться над животными, подожди. Он слез с повозки, встал перед лошадьми, повел их вперед, а затем и сам сел в повозку. Теперь лошади пошли очень спокойно.
Весть о том, что арестованного шейха Магомеда-Эфенди Чаящинского везут в Темир-Хан-Шуру, быстро облетела окрестные села и пока повозка с шейхом дошла до Цудахара, все села и все дороги уже были полны народа. Вышли даже женщины с детскими люльками. Все стали кричать, что шейха не пропустят через Цудахар. Женщины плакали, громко причитая, рвали на себе волосы, и никакие уговоры, угрозы на них не действовали. Изрядно потрепав нервы себе, чиновники поняли, что все их потуги тут бесполезны, и сообщили о ситуации в Темир-Хан-Шуру. Оттуда им. велели вернуться обратно в Кумух, затем вывезти шейха тайно, ночью другой дорогой, где его не знают. Так ночью они выехали из Кумуха по дороге, ведущей в сторону города Баку, и через Баку довезли до Темир-Хан-Шуры.
Шейх магомед-Эфенди Чаящинский в тюрьме
Три года провел шейх Могомед-Эфенди в Темир-Хан-Шуре в тюрьме и за все три года ни разу не съел тюремную пищу, чтобы не впасть в грех в случае, если в пищу попали свинина или мясо нерезанной скотины, что противопоказано есть мусульманину по Корану. Люди же, в городе знали, что в тюрьме содержится известный шейх, хоть и было запрещено подходить к этому месту, какими-то своими путями передавали ему пищу. Когда же еды не было, шейх сам делал лепешки из муки и пек их на раскаленном в костре камне.
– Сколько было у нас заключенных, но такого у прямого не видели.
Всех приручили, кто к нам попадал, только его одного не смогли, – говорили тюремные надзиратели.
В священный день мусульман – пятницу – у тюремных ворот собиралось много верующих. Они читали молитвы и просили в них Аллаха облегчить участь невинного шейха. Тюремному начальству это очень не нравилось, и оно решило отправить шейха подальше от Дагестана. Всю тюрьму облетела весть, что шейха отправляют в Сибирь. Там началось большое волнение. Перед своей отправкой из Темир-Хан-Шуры Магомед-Эфенди написал письмо всем родным и знакомым.
Вместе с вицхинским магалом простите меня.
Мои братья дорогие, видно так суждено,
Мне приговор вынесен: отправить в Сибирь.
Решением ли правосудия отправляют меня в ад?
Не стану вас осуждать, не стану вас в грех вводить,
Вы тоже меня не судите.
Пусть мы расстались с вами по воле рока,
Но я буду молиться милосердному Аллаху,
Чтобы ваша печаль по мне всех вас в рай привела.
В день пять раз с намазом буду просить бога,
Чтобы горе, примененное мной стало вам преградой в ад.
Лед растаял, все кругом расцвело.
Все, что было в укрытии, вышло на солнце,
Только для меня, пленника, все закрыто кругом.
Приезжала мать, чтоб проститься со мной,
Один раз мы с ней только увиделись, нам даже говорить не дали.
Если в бренном мире ты разлучил нас, Аллах,
В потустороннем мире дай нам воссоединиться.
Кто по мне соскучился, идите к сыну моему.
Кто хочет мне помолиться, к матери моей идите.
Кто хочет со мной говорить, к брату моему идите,
Кто на меня в обиде, прошу, меня простите.
Если кому-то я должен, обратитесь к брату моему,
Врагу моему я тоже прощаю.
Всем друзьям и знакомым посылаю привет,
Всем близким и родным посылаю благословение.
Я с вами прощаюсь, поручаю вас Аллаху,
Увидимся ли еще, этого тоже не знаю.
Кому поручить сына – сироту, что без матери растет?
Поклонникам Корана и религии завещаю.
Шейха Магомеда-Эфенди выслали из Темир-Хан-Шуры в неизвестном направлении. И только через десять лет какой-то освободившийся из казанской тюрьмы заключенный рассказал, что шейх Магомед-Эфенди находился в казанской тюрьме лет десять, а впоследствии жил на свободном поселении, но без права выезда на родину.
В послереволюционные годы приехал в Чаящи парень, по имени Абдулахан, который выезжал на заработки, и рассказывал о странной встрече. Идя пешком из города Грозного в пригород, он увидел старика, сидящего под деревом. Юноша прошел мимо старика, но тот окликнул его:
