Антонина Пирожкова - Воспоминания
В Одессе Бабель вспоминал свое детство.
— Моя бабушка, — рассказывал он, — была абсолютно уверена в том, что я прославлю наш род, и поэтому отличала меня от моей сестры. Если, бывало, сестра скажет: "Почему ему можно, а мне нельзя?" — бабушка по-украински ей отвечала: "Ровня коня да свиня", то есть сравнила коня со свиньей.
Как-то раз Бабель начал неудержимо смеяться, а затем сквозь смех объяснил, что вспомнил, как однажды стащил из дому котлеты и угостил мальчишек во дворе; бабушка, увидев это, выбежала во двор и погналась за мальчишками; ей удалось поймать одного из них, и она начала пальцами выковыривать котлету у него изо рта.
Рассказ этот мог быть и чистейшей выдумкой. К тому времени я уже отлично знала, что ради острой или смешной ситуации, которая придет Бабелю в голову, он не пощадит ни меня, ни родственников, ни друзей.
Очень часто в Одессе он вспоминал свою мать.
— У моей матери, — говорил он, — был дар комической актрисы.
Когда она, бывало, изобразит кого-либо из наших соседей или знакомых, покажет, как они говорят или ходят, — сходство получалось у нее поразительное. Она это делала не только хорошо, но талантливо. Да! В другое время и при других обстоятельствах она могла бы стать актрисой…
К своим двум теткам (сестрам матери), жившим в Одессе, Бабель ходил редко и всегда один; мало общался он и со своей единственной двоюродной сестрой Адой. Более близкие отношения у него были только с московской тетей Катей, тоже родной сестрой матери. Эта тетя Катя, бывало, приходила к людям, которым Бабель имел неосторожность подарить что-нибудь из мебели, и говорила:
— Вы извините, мой племянник — сумасшедший, этот шкаф — наша фамильная вещь, поэтому, пожалуйста, верните ее мне.
Так ей удалось собрать кое-что из раздаренной им семейной обстановки.
Однажды в Одессе Бабеля пригласили выступить где-то с чтением своих рассказов. Пришел он оттуда и высыпал на стол из карманов кучу записок, из которых одна была особенно в одесском стиле и поэтому запомнилась: "Товарищ Бабель, люди пачками таскают "Тихий Дон", а у нас один только "Беня Крик"?!"
Нарушив обычное правило не говорить с Бабелем о его литературных делах, в Одессе я как-то спросила, автобиографичны ли его рассказы?
— Нет, — ответил он.
Оказалось, что даже такие рассказы, как "Пробуждение" и "В подвале", которые кажутся отражением детства, на самом деле не являются автобиографическими. Может быть, лишь некоторые детали, но не весь сюжет. На мой вопрос, почему же он пишет рассказы от своего имени, Бабель ответил:
— Так рассказы получаются короче: не надо описывать, кто такой рассказчик, какая у него внешность, какая у него история, как он одет…
О рассказе "Мой первый гонорар" Бабель сообщил мне, что этот сюжет был ему подсказан еще в Петрограде журналистом П. И. Старицыным. Рассказ Старицына заключался в том, что однажды, раздевшись у проститутки и взглянув на себя в зеркало, он увидел, что похож "на вздыбленную розовую свинью"; ему стало противно, и он быстро оделся, сказал женщине, что он — мальчик у армян, и ушел. Спустя какое-то время, сидя в вагоне трамвая, он встретился глазами с этой самой проституткой, стоявшей на остановке. Увидев его, она крикнула: "Привет, сестричка!" Вот и все.
Однажды, году, наверное, в 1937-м, к нам из Одессы приехала Анна Николаевна Дерибас, жена Александра Михайловича Дерибаса, внучатого племянника известного адмирала Иосифа Дерибаса, основателя города Одессы. Бабель знал их с давних пор и рассказал мне, что Анна Николаевна — гречанка, ее девичья фамилия — Цакни и что она была первой женой писателя Ивана Алексеевича Бунина. У нее от Бунина был сын, который в семь лет умер от дифтерита, после чего супруги расстались.
Анна Николаевна вторично вышла замуж за Александра Михайловича Дерибаса, много лет заведовавшего Одесской публичной библиотекой.
Меня поразили классическая красота ее лица и очень высокий рост; она была одета в строгое черное платье и высокие черные ботинки на шнуровке, так как совсем недавно похоронила мужа.
Анна Николаевна привезла Бабелю в подарок написанную ее мужем книгу "Старая Одесса. Исторические очерки и воспоминания". Книга вышла в Одессе в 1913 году тиражом всего в 1075 экземпляров.
Из этой книги я узнала, что адмирал Иосиф Дерибас с подчиненным ему отрядом в 1789 году штурмом захватил турецкую крепость Хаджибей, а в 1795 году переименовал ее в Одессу. Никто не знает точно, откуда произошло это название, но оказалось, что на месте крепости Хаджибей когда-то существовала греческая колония Одессус, о чем знал грек митрополит Гавриил; возможно, что от слова Одессус и произошло название города Одесса.
Книга "Старая Одесса" у меня сохранилась, несмотря на обыск после ареста Бабеля и полное разорение квартиры во время войны.
На улице Обуха, недалеко от нас, находился дом политэмигрантов. Из этого дома к нам часто приходили гости разных национальностей. Все они были коммунистами, преследовавшимися в собственных странах. Собирались обычно на нижнем этаже, на кухне. Возвращаясь с работы, я заставала там целое общество, говорящее на разных языках. Бабель или Штайнер варили кофе, из холодильника доставалась какая-нибудь еда, и шла нескончаемая беседа. В один из таких вечеров на кухне появился китайский поэт Эми Сяо, небольшого роста, стройный, с приятными чертами лица.
Будучи коммунистом, он бежал из чанкайшистского Китая и жил временно в Советском Союзе, в доме политэмигрантов. Он стал к нам приходить. Читал свои стихи по-китайски, так как Бабелю хотелось услышать их звучание, читал их и в переводе на русский язык. Эми Сяо очень хорошо говорил по-русски. Он с нетерпением ждал возможности возвратиться на родину, но Коммунистическая партия Китая берегла его как своего поэта и не разрешала до времени приезжать.
Этот человек вдохновенно мечтал о коммунистическом будущем Китая. Однажды за обедом Бабель спросил его:
— Скажите, Сяо, каков идеал женщины для китайского мужчины?
Эми Сяо ответил:
— Женщина должна быть так изящна и так слаба, что должна падать от дуновения ветра.
Я запомнила это очень хорошо.
Летом 1937 года Эми Сяо уехал отдыхать на Черноморское побережье. Возвратившись осенью, он пришел к нам с полной девушкой по имени Ева и представил ее как свою жену. У нее было прелестное лицо с глазами синего цвета и стриженная под мальчика головка на довольно грузном теле. Когда они ушли, Бабель сказал:
— Идеалы — одно, жизнь — другое.
Вскоре после этого Эми Сяо пригласил нас на обед по-китайски, который приготовил сам. Мы впервые были в доме политэмигрантов, где Эми Сяо занимал одну из комнат. Теперь с ним жила и Ева. Немецкая еврейка, она бежала из Германии в Стокгольм к своему брату, известному в Швеции музыканту. В Советский Союз она приехала уже из Швеции как туристка; познакомилась на Кавказе с Эми Сяо и вышла за него замуж.
