Николай Долгополов - Главный противник. Тайная война за СССР
Похоже, Сталин все же твердо верил в свою госбезопасность. А ее руководители — в собственных сотрудников и агентов. Иначе бы Иосиф Виссарионович не принял решение: несмотря ни на что — обязательно ехать. Или иного выхода не было?
До сих пор спорят: неужели Сталин, никогда не летавший, все же рискнул совершить аж два перелета: Баку — Тегеран и Тегеран — Баку. В спецслужбах, куда я обратился, архивных документов не сохранилось.
Да и не могло сохраниться. Причина веская. Абсолютно все данные о передвижениях первых лиц государства, начиная со Сталина и до Ельцина, спецслужбы обязаны передавать в архив, который именуется сейчас президентским. И не важно, в какой стране или республике, городе побывал генсек Брежнев или Президент СССР Горбачев. Так что, к примеру, все подробности так поразившего мир путешествия Бориса Николаевича из Штатов в ирландский Шэннон и в Москву, похоже, надежно хранятся именно там, а архиве.
Вдруг всплыл и другой любопытный факт. Возможно, и зря мы подозревали Иосифа Виссарионовича в трусости: ведь всю жизнь он передвигался по необъятной стране только на поездах, да на автомобилях. Всему свое объяснение. 22 марта 1925 года в авиакатастрофе погиб, как пишет Большая Советская Энциклопедия, «верный ученик Ленина» Александр Федорович Мясников. Смерть 39-летнего члена Реввоенсовета и Президиума ЦИК потрясла Сталина. Собрав соратников, он объявил решение, приравненное к приказу. Видным партийным руководителям и просто крупным начальникам летать на самолетах категорически запрещалось. Однажды в Белоруссии завет вождя нарушил Анастас Микоян — полетал над аэродромом на военном самолете. И, пишет писатель Николай Зенькович, не успел Анастас вернуться в Москву, как Сталину уже все сообщили. Ослушнику был объявлен выговор за недисциплинированное поведение.
Но когда уж грянуло в июне 1941-го, стало не до устаревших формальностей. Вынужден был пересесть с поезда на самолет и сам блюститель строжайшей безопасности.
До Баку спешащая в Тегеран делегация во главе со Сталиным дотащилась на поезде. Оттуда в иранскую столицу — уже на самолете.
Впрочем, как Сталин доехал до конференции и обратно, существует несколько версий. Мне бы в них, противоречивых, не разобраться, если бы сотрудники Пресс-бюро СВР не вывели на профессора Юрия Львовича Кузнеца. Автор подробнейшей книги о Тегеранской конференции «Длинный прыжок» в никуда» изучал архивы долго и тщательно. И хотя в его вышедшей в 1996-м книге о методах сталинского передвижения пишется немного, профессор дал мне детальную консультацию.
Сначала действительно предполагалось, что от Баку до Тегерана Хозяина повезут на его обычном «Паккарде» в большом автокортеже. Но и такой путь представлялся опасным. Мало ли кто мог предпринять попытку покончить с дядюшкой Джо одним ударом. Да и дорога в районе Астуры была труднопроходимой. Вот и решилось: самолет все-таки надежнее.
В своих мемуарах Главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов вспоминает, что он сам предложил себя в качестве пилота. Сталин вежливо отказался, пригласив маршала просто сопровождать его. Даже отвесил Голованову комплимент.
Подтверждается сказанное профессором Кузнецом и в книге личного сталинского переводчика Валентина Бережкова «Тегеран, 1943». Правда, в Тегеран Бережков добирался самостоятельно. А вот обратно в Баку вылетали на нескольких двухмоторных и, как пишет Бережков, «пассажирских самолетах». Сначала улетела группа военных. На второй машине в воздух подняли Сталина.
В Баку, пишет Бережков, Сталин «стоял перед аэровокзалом уже не в маршальском облачении, а в простой солдатской шинели и в фуражке без знаков различия». Подъехали лимузины, главного пассажира поместили во второй: рядом с шофером, а сзади — охрана. На железнодорожном вокзале кортеж уже ждал «специальный поезд из длинных и тяжелых салон-вагонов» Баку — Москва.
Да, иногда удивляешься и скудности архивных материалов, и той атмосфере секретности, что окружала вождя и тирана. Сколько еще не выплыло, да и никогда не выплывет из тайников. Что говорить, если о Тегеранской конференции, продолжавшейся четыре дня, советскому народу дали узнать только после ее окончания. А теперь, снова к Вартанянам.
Как приходят в разведку
Тема деликатная. Говорить об этом не совсем принято, да иногда и нельзя. Но вот небольшой парадокс. В суперзасекреченной жизни Вартаняна как раз здесь-то — относительная ясность. Его отец Андрей Васильевич Вартанян в коммунистах никогда не состоял. Но когда в 1930 году бывший директор маслобойного завода, оказавшийся каким-то не совсем понятным образом иранским подданным, выезжал из станицы Степной в Иран, он уже был тесно связан с советской внешней разведкой. И связь эта сохранялась до самого его отъезда из Тегерана в Ереван, куда он вернулся в 1953-м, благополучно прослужив в соседней стране 23 года. А дома, в Союзе, еще долго трудился на сугубо официальной гражданской должности. Впрочем, пенсию получал как офицер-чекист.
Да, жизнь Вартаняна-отца — это уже другая, своя собственная история. Все же упомяну некоторые важные штрихи биографии. Первые шесть лет в Табризе. Там Андрею Васильевичу приходилось тяжко. Поначалу подозревали его в связях с советской разведкой. Несколько раз иранцы засаживали в тюрьму. Только доказать ничего не могли. А большая семья мучилась; и за отца страшно, и безденежье жуткое. Тогда на помощь спешила советская резидентура в Иране. Мать, прихватив совсем маленького тогда сынишку Геворка, выходила на тайные встречи. Их подбадривали, подбрасывали денег.
В конце концов, от Вартаняна отвязались. И в 1936-м он с семейством перебрался в Тегеран. Постепенно превратился в коммерсанта со связями и с довольно-таки высоким положением в обществе. Крыша для разведчика надежная. Вербовки, выполнение заданий по прикрытию засланных в Иран нелегалов, приобретение «железных» документов… Было еще много чего, за что, кстати, Центр в Москве практически не платил ни копейки: зачем они преуспевающему владельцу кондитерской фабрики, известной на весь Иран своими сладостями. Вся 200-тысячная армянская диаспора уважала его искренне.
Сын видел, чем занимается отец. Приходили и потом исчезали куда-то люди. Иногда Геворк выполнял мелкие поручения — отнести, встретить, что-то припрятать.
И отец тоже знал: сын встал на его путь. Но закон профессии суров. Никаких советов и обменов мнениями. Конспирация не позволяла, у каждого собственная работа. Хотя, как вспоминает Гоар Левоновна, Вартанян-старший все же изредка давал волю чувствам. Иногда, видно понимая, что сын выполняет рискованное задание, вышагивал часами около дома, бывало, до самой ночи поджидая Геворка. Но только слышались шаги сына, шуршание шин его велосипеда, и Андрей Васильевич спешил домой: к чему мальчику знать, что отец волнуется, переживает.
