Николай Кузьмин - Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо
— Этого золота у атаманишки — целый вагон. За ним, рассказывают, свои же офицеры следят во все глаза, чтобы не убег без дележа. Попомните мои слова: в случ чего, свои же ему голову и оторвут!
Она приостановилась, сказав казакам, что ее ждут. Они только сейчас заметили Лазо и командира сотни, смешались и со всех ног пустились догонять товарищей. Она, конечно, догадывалась, отчего он задержался. Черт знает, как неловко! Выручил Василий Бронников, начав рассуждать о том, что взять Оловянную будет нетрудно, самое трудное ждет потом: впереди сильно укрепленная семеновцами высота Тавьш-Тологой и бурная весенняя Онон. Мост-то через речку сами взорвали!
— Есть кое-какие соображения, — сказал Лазо, показывая Ольге, чтобы она шла рядом, — как воспользоваться именно взорванным мостом. Ты обратил внимание, на что похож свалившийся пролет?
Бронников пожал плечами.
— Никогда не задумывался об этом! — чистосердечно признался он. — Висит себе и висит.
— А ты сходи, погляди и подумай, — предложил Лазо, Больше он не прибавил ни слова.
Ольга с интересом прислушивалась к разговору мужчин. Ей нравился мягкий южный говор командующего. Легкая, едва заметная картавость Лазо словно ласкала слух, придавала ему какую-то совсем не подходящую к суровому моменту домашность. Своими манерами, врожденной интеллигентностью он напоминал молодых людей — студентов Томского университета.
Сергей Георгиевич заверил Бронникова, что у нас неплохо с артиллерией: целый артдивизион, двадцать орудий. Да и такая боевая единица, как Аргунский полк в тысячу сабель…
— Товарищ командующий, — неожиданно спросила Ольга, — почему вы до сих пор не состоите в партии?
Сама она вступила в партию в 1914 году. Василий Бронников чуть приотстал, придерживая шашку. Сергей Лазо смотрел себе под ноги.
— Видите ли… главное, по-моему, не состоять, а быть! Я еще в Красноярске полностью разделял программу большевиков. А уж сейчас-то!.. Вы, кстати, с Кларком познакомились? Правда, замечательный человек? А вот — тоже, как и я. Мы с ним договорились так: отвоюем и оформимся.
— Нет уж, давайте лучше сделаем по-другому. От Кларка я заявление уже взяла. Пишите и вы. На днях мне надо быть в Чите, я зайду в горком партии…
— На днях! Мы послезавтра начинаем наступление.
— Значит, я поеду после наступления!
Сказано было с напором, исключающим всяческие возражения. Он с интересом взглянул ей в лицо и лишь теперь определил, что глаза у девушки орехового цвета. Признаться, необыкновенный цвет!
— Так вы пишите заявление, Сергей Георгиевич, а я заберу его с собой.
— Хорошо, хорошо… Разумеется…
В Читу ей удалось вырваться во время передышки между боями. Оловянная, как и предсказывал Василий Бронников, была взята одним нажимом, предстоял штурм укреплений, чтобы переправиться через Онон. В городском комитете Ольга застала секретаря, положила перед ним два листочка с заявлениями.
— Этих товарищей надо оформить поскорее.
— Ручаешься, выходит? — усмехнулся секретарь. — А знаешь хорошо?
— А ты посмотри сам, — посоветовала Ольга, кивнув на бумаги.
Увидев на заявлениях фамилии Лазо и Кларка, секретарь воскликнул:
— Утвердим на первом же заседании!
Передовые части, ворвавшись на станцию Оловянная, стремительно рассыпались по улочкам. Последними отголосками короткого боя бухали винтовочные выстрелы. Длинной трескучей трелью залился пулемет и смолк. Белогвардейцы улепетывали без оглядки. Несколько конных бойцов подскакали к большому вместительному дому с железной крышей. Рамы в доме высажены, в комнате виден накрытый стол. Возле ворот стоял приземистый автомобиль с открытым верхом. На кожаном сиденье автомобиля валялось несколько винтовок.
Соскочив с коня, боец обошел вокруг автомобиля.
— Богатая штука, буржуйская. Одна кожа чего стоит! Я соображаю так: ездило на ней офицерье, теперь пускай наше командирство ездит. Скачи, ребята, в штаб, а я покараулю. А то наша братва всю кожу на голенища обдерет.
Борис Кларк, человек мастеровой, с первого взгляда определил марку трофейного автомобиля: «чандлер».
— Тебе, как командующему, положен автомобиль, — сказал он Сергею.
— Я предпочитаю бронепоезд, — улыбнулся Сергей. В мягких сиденьях машины пассажир утопал так, что трудно было подниматься. Лазо казалось, что кожаная обшивка роскошного трофея навек пропиталась дорогим сигарным дымом. Водителя машины захватить не удалось, однако пленные уверяли, что на «чандлере» носился сам Семенов.
Лазо вместе с Кларком и Губельманом направлялись в штаб Аргунского полка, когда дорогу перегородила ожесточенная толпа бойцов. Губельман тронул шофера за плечо и поднялся во весь рост. Машину окружили возбужденные бойцы. Они подтащили двух человек с узлами. Лазо сразу догадался: мародеры. Из одного узла виднелся угол швейной машины, в другом — самовар.
— Какая часть? — громко спросил Губельман, брезгливо оглядывая мародеров.
Задержанные испуганно молчали.
— Это пережогинские, — сказал кто-то из бойцов. — По харям видно. Постой, мы вам сейчас покажем!
Губельман опустился на место. Глаза всех обратились на командующего. Смуглое лицо Лазо исказилось гримасой. На мародеров он старался не глядеть.
— Расстрелять! — приказал он и мотнул головой шоферу. Машина тронулась.
Некоторое время ехали молча, в угнетенном состоянии.
— Ах, черт их побери! — вырвалось у Кларка.
— Да все правильно! — пробасил Дядя Володя. — Ну а как еще поступать с такими? Много нам еще придется вымести всякой нечисти.
Лазо стукнул кулаком по колену.
— До сих пор жалею, что не расстрелял Лаврова! Типичный хунхуз. Я нисколько не сомневаюсь, что кого-то из таких вот и нашли японцы для налета на контору «Исидо». Они все работают на руку японцам. Помню, в Иркутске, во время мятежа, консулы из кожи лезли, чтобы мы не разоружали эту сволочь. Они их спасали, как только могли. Нашего японцы встретят — сразу штык к груди: «Бурсевика?» И если только большевик — конец. А эти!.. — он едва не выругался и махнул рукой.
Губельман, насупившись, барабанил пальцами, нависли густые брови и усы.
— Анархизм — зло, ржавчина. Они сейчас хуже хунхузов. «Борцы за народ»! Лавров и Пережогин бесчинствуют, грабят население. Нашему делу они наносят вред.
Возле штаба Аргунского нолка Губельман и Кларк высадились из машины, а Лазо поехал дальше.
Взяв Оловянную, красные части овладели левым берегом реки Онон. На правом берегу укреплялись семеновцы. Высокий железнодорожный мост был разломлен пополам, средний пролет одним концом свисал в воду.
