Аркадий Мильчин - Человек книги. Записки главного редактора
Ко мне он благоволил. Я тоже испытывал к нему большую симпатию. Одно то, что он был в прошлом профессиональным революционером, внушало к нему большое уважение. Слово «революционер» было тогда для меня овеяно славой, означало подвижничество и героизм. Тем не менее, увы, я мало узнал о его биографии и последовательного представления о ней так и не составил. Разговаривали мы с ним только во время кратких перекуров в коридоре. О себе он рассказывал мало, а у меня не хватало пытливости для расспросов, о чем я потом очень жалел.
Жил Сергей Петрович недалеко от издательства, на Сретенском бульваре, вблизи от Трубной площади.
Анна Борисовна держала его в основном на подчитке и учете выработки, а когда он стал плохо слышать, перевела его исключительно на подсчет выработки корректоров. Ушел он из корректорской, когда уже совсем ослабевшее зрение не давало ему работать, но когда это было и когда он умер, не знаю. Я ведь вместе с редакцией перешел в другое издательство.
Очень сожалею, что задавал ему мало вопросов. От всей его личности веяло чистотой и надежностью.
Позднее меня появился в корректорской еще один представитель мужского пола – Толя Толкушкин. Моложе меня по возрасту, он, как и я, был во время войны ранен в ногу при бомбежке. И рана его долго не заживала. В прошлом наборщик-линотипист, он был хорошим корректором благодаря хваткому уму и природному чутью языка.
Отношение Анны Борисовны к моим возможностям было поначалу очень скептическим. И она испытывала меня на подчитке, лишь изредка допуская читать первую корректуру. Я еще не успел полностью завоевать ее доверие, когда она отправила меня в командировку в Первую Образцовую типографию. Было это либо в конце ноября, либо в самом начале декабря.
Читаю этикетки для Выставки подарков И.В. Сталину
Как выяснилось на месте, центральные издательства делегировали своих корректоров для чтения корректурных оттисков этикеток к экспонатам Выставки подарков И.В. Сталину в связи с 70-летием со дня его рождения.
Конечно, для меня, проводившего рабочие дни, похожие один на другой, за столом в корректорской издательства, выезд в типографию для такой экзотической цели стал событием. Но пишу я о нем не по этой причине, а потому, что, полагаю, в советской истории это маленький, но значимый штрих в ряду других проявлений культа Сталина. И если никто о нем не упомянет, он будет забыт.
Почему послали меня? Думаю, что решающую роль сыграли два обстоятельства: первое – высшее редакторское образование и хоть какое-то знание иностранного языка, второе – членство в комсомоле (в корректорской, насколько помню, других комсомольцев не было). Было и третье: Анна Борисовна считала, что мое отсутствие меньше всего отразится на работе корректорской.
Так или иначе, я оказался в Первой Образцовой типографии в большой комнате, где за столами уже корпели над корректурами коллеги из других центральных издательств.
Набирали этикетки крупным гротесковым шрифтом. Текст состоял, насколько помню, из названия предмета, присланного в подарок, сведений о дарителе и названия страны, в которой он жил. Боже, каких только подарков среди них не было, из каких только стран они не были присланы. Какие могли быть сомнения в пламенной любви к нашему вождю народов простых людей чуть ли не всего мира! Боготворение, никак не меньше. Конечно, все это не без оргработы национальных компартий, но все же.
Над переводами иноязычных текстов трудились переводчики и редакторы Издательства литературы на иностранных языках и Издательства иностранной литературы. Затем оригиналы этикеток поступали в набор, а из наборного цеха – к нам, корректорам.
Читать надо было с двойным вниманием: последствия любой опечатки – все отчетливо понимали – могли быть самыми страшными. Мы были наслышаны о корректорах, которые проглядели опечатки и были арестованы как враги народа. А тут этикетки к подаркам Сталину. Так что подписывали в печать только чистые корректурные оттиски, без поправок.
Читать пришлось почти двое суток, не выходя из стен типографии, днем и ночью. Ночью, правда, корректурные оттиски поступали не так интенсивно, как днем, и возникали «окна», которыми мы пользовались, чтобы вздремнуть, положив голову на руки.
Во время одного такого ночного «окна» меня разбудил посторонний шум. Подняв голову, я увидел группу явных начальников во главе с человеком, напоминавшим внешним видом старого рабочего-революционера, каким его изображали в фильмах о революции. Это были ответственные работники ЦК ВКП(б), приехавшие проверить ход изготовления этикеток. Главным был Григорий Федорович Птушкин, инструктор ЦК ВКП(б), ведавший полиграфией и потому ответственный за сроки и качество выполнения работы, порученной Первой Образцовой. Он погрозил мне пальцем, осуждая спанье, хотя, конечно, не мог не понимать, что мы не отлыниваем от чтения, не задерживаем корректуру, о чем кто-то из нас ему и сказал. Но больше я уже не дремал.
Закончилась для меня проверка «в бою» благополучно. Даже благодарность объявили в приказе директора издательства «за успешную работу в сжатые сроки по редактированию, печати и выпуску этикеток “Выставки подарков И.В. Сталину”». Так записано в моей трудовой книжке.
Проверяю тексты альбома «Дзержинский»
Второй случай, когда мне доверили выполнить ответственное задание за пределами издательства, на сей раз в одном из помещений Института марксизма-ленинизма, был связан с изданием альбома «Дзержинский».
Номинально его готовила к выпуску редакция альбомов «Искусства». Фактически же руководили подготовкой ответственные сотрудники Института марксизма-ленинизма и художник Соломон Бенедиктович Телингатер. Он 8 лет перед Отечественной войной работал художественным редактором Партиздата – Госполитиздата. Еще совсем недавно был старшим художественным редактором Воениздата, откуда его уволили (наверняка по 5-му пункту), но все же, как талантливому художнику, члену партии, обладавшему опытом оформления изданий политической литературы, ему доверили оформление такого сложного альбома, выпускавшегося, вероятно, в связи с каким-то юбилеем железного Феликса, а может быть, и для того, чтобы укрепить моральный дух т. н. органов. Уверен, что Телингатера выбрали для оформления альбома не в издательстве.
Соломон Бенедиктович, как я убедился во время работы над альбомом, был хорошим организатором и знатоком полиграфического производства и всех нюансов подготовки изобразительных оригиналов. Он вникал во все мелочи и давал четкие распоряжения. Так что работа шла более или менее гладко.
