Константин Путилин - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]
Меня заинтересовал еще один вопрос.
— Но ведь со мною-то вы не комедь играли? Ведь действительно убить собрались? А?
Митрич почесал за ухом.
— Да оно, того... сумнительно нам стало... — проговорил он нерешительно.
— Какие такие сомнения?
— Да видите, перво-наперво, ваше благородие, у вас много денег было, не то что у чухны копеечной. А потом часы, значит, цепочка... Человек, видно, богатый и распознал, что не черти, а просто...
— Разбойники!.. — докончил за него я, видя его затруднение. ¾ Эх вы!.. Бедные, бедные черти!.. Значит, если бы не праздник, то капут? — спросил я уже весело.
Митрич отвел глаза в сторону и замолчал.
Благодаря показанию Митрича дело разъяснилось быстро. Личности задержанных были установлены. Был в тот же день арестован и четвертый из «чертей».
Оказалось, что это были уволенные в запас. По окончании службы они, промотав бывшие у них на дорогу деньги, решили попытать счастья на большой дороге и вернуться на родину с «капиталами». Не попадись они на последнем деле, их нелегко было бы разыскать, так как они уже решили не откладывать более отъезда. На пай каждому приходилось по 60 рублей, и этой суммой они решили удовольствоваться...
Из награбленного мне удалось все же разыскать часы с цепочкой, перешедшие чуть ли не в шестые руки... Знакомые, видя эти часы, смеялись и говорили, что я достал их из ада, куда утащили их было «парголовские черти»...
Что ж! Каковы черти, таков и ад!..
Но понятие, что такое физический, животный страх, после этого случая я имею... Как видите, этот страх я испытал не при исполнении обязанностей... В заключение же скажу одно: не дай Бог никому испытать этот страх. Скверное это состояние!
УДАЧНЫЙ РОЗЫСК
Вспоминаю я это старое дело (относится к 1859 году) исключительно потому, что я сделал первоначальный розыск и дознался до истинного преступника исключительно путем логического вывода и соображений и долгое время считал это дело самым блестящим в моей практике.
Но будущее чревато событиями, и последующие дела заслонили на время историю этого розыска, а теперь, найдя в своих бумагах пожелтевший лист с моим донесением графу Шувалову, я с удовольствием вспомнил про это дело.
13 июня 1859 года по Выборгскому шоссе в трех верстах от Петербурга был найден труп с признаками насильственной смерти, а следом за этим в ночь с 13-го на 14-е на даче купца Х-ра, подле самой заставы, через открытое окно неизвестными была похищена разная одежда: два летних мужских пальто, брюки, полусапожки, шляпа, зонтик и дамское серое пальто.
Граф Шувалов по получении о том извещения изволил оба эти дела поручить мне для расследования и розыска преступников.
Я тотчас отправился на место преступлений.
Сначала к убитому.
На Выборгской дороге, совсем недалеко от Петербурга, сразу же у канавки, еще лежал труп убитого. Он лежал на боку, голова его была проломлена и среди сгустков крови виднелся мозг и торчали черепные кости. Он был без сапог, в красном гарусном шарфе и серой чуйке поверх жилета со стеклянными пуговицами. По виду — это был типичный чухонец.
Я стал производить внимательный осмотр. Шагах в пяти от края дороги на камне я увидел несомненные следы крови. Черная полоса тянулась до самого места нахождения трупа. Оглядевшись еще немного, я нашел на дне канавки топор, на обухе которого вместе с кровью приклеился клок волос, а опять возле камня — дешевую корешковую трубку.
После этих находок и осмотра мне ясно представилась картина убийства. Чухонец мирно сидел на камне и, может быть, курил трубку, когда к нему подкрался убийца и нанес смертельные удары... своим или его топором? «Вероятно, его, — решил я, — потому что иначе убийца унес бы топор с собой, дорожа все-таки вещью и побоясь улики».
После этого я отправился на дачу Х-ра. Это была богатая дача с огромным садом, совсем рядом с Выборгской заставой. На дорогу выходил сад, окруженный невысоким забором. Вдоль него тянулась дорожка к крыльцу дачи, которая была выстроена в глубине сада, выходя только одним боком во двор.
Я вошел в дачу и вызвал хозяев. Ими оказались толстый немец и молодая тоненькая немка.
— А, это вы! — заговорил тотчас немец, вынимая изо рта сигару. — Очень рад! Находите наши вещи!.
— О, да! — пропела и тоненькая немка. — Найдите наши вещи!
— Приложу все усилия, — отвечал я. — Будьте добры показать мне теперь, откуда была произведена кража.
— Просим, пожалуйста! — сказал немец. — Тут, сюда!
Я прошел следом за ними в большую комнату с верандой, выходившей в сад.
— Вот, — объяснил немец, — здесь лежало мое пальто и ее пальто и ее зонтик, хороший, с кружевом, зонтик, а тут, — он открыл дверь в маленькую комнату, ведшую в спальную, и показал на диван, — лежало мое теплое пальто и были ее сапожки и мои... понимаете!
Он подмигнул мне и показал на брюки, а его немка стыдливо потупилась.
— И все украл! Сто рублей! Больше! Ее пальто стоило мне шестьдесят рублей, и она носила его только три года.
— Вы можете на кого-нибудь указать?
— Нет! У нас честный служанка, честный дворник! Вор входил в окошко. Сюда. — Он снова вернулся в большую комнату и указал на окошко.
Я выглянул из окна. Оно было аршина на два от земли, но доступ к нему облегчался настилкою веранды, которая подходила под самое окошко. Я перекинул ноги, очутился на веранде и спустился в сад, тщательно осматривая его, причем рядом со мною оказались и хозяева, и дворник, и старая немка-служанка. И поиски мои сразу увенчались успехом: у самого забора, под кустами, я нашел брошенную серую солдатскую шинель.
Я жадно схватил ее и тотчас стал обыскивать. За обшлагом рукава почти сразу я нашел бумагу. Это оказался паспорт на имя финляндского уроженца Израеля Кейтонена. Больше я ничего не нашел, но и этого для меня оказалось вполне достаточным. Я попросил подробно описать мне украденные вещи, потом распрощался с немцами, сказал, что тотчас извещу их, едва найду вещи, и отправился назад, к убитому, которого уже перевезли по моему указанию в Красное Село.
Приехав туда, я, никому ничего не объясняя, зашел поочередно во все кабаки и постоялые дворы, спрашивая, не видал ли кто Кейтонена.
— Третьего дня он у меня работал, — сказал мне наконец один из зажиточных крестьян. — Дрова колол. А тебе на что?
— А вот сейчас узнаешь, — ответил я ему и повел его к трупу.
Крестьянин тотчас признал в убитом Кейтонена, работавшего у него. Я лично и не сомневался в этом. Первый шаг был сделан — личность убитого выяснена. Я поехал домой.
