Дуглас Боттинг - Джеральд Даррелл. Путешествие В Эдвенчер
Он не был больше мальчиком. Джеральд превратился в подростка, и превращение это сопровождалось свойственными периоду взросления проблемами. Он довольно много времени провел в Греции и усвоил манеры и облик греков. У него не было образования — совершенно никакого, и власти Великобритании вынуждены были это признать. Не то чтобы Джеральд не хотел учиться, но его возраст был таким, что он просто не мог получить нужного ему образования. А сдать требуемые экзамены было выше его сил.
Мама совершила последнюю попытку дать сыну образование. Она отправила его в небольшую школу в пригороде Борнмута в надежде, что Джеральд проявит интерес к учебе. Эта затея увенчалась успехом лишь частично. Директор школы решил проверить способности нового ученика и попросил его написать по памяти «Отче наш». Джеральд сумел вспомнить лишь шесть первых слов, а все остальные выдумал. Посещение биологической лаборатории казалось более перспективным — учитель как-то провел отпуск в Греции. Но даже там Джеральда оценили как «среднего ученика, хотя и со способностями». Неудивительно, что Джеральд не захотел больше идти ни в какую школу.
Считая, что ее дети лучше знают, что им нужно, мама нашла для Джеральда частного преподавателя. Гарольд Биннз был аккуратным, спокойным человеком с изуродованным шрапнелью лицом. Он писал книги об английской поэзии и страстно любил употреблять одеколон не но назначению. Во время уроков Гарольд частенько отлучался в туалет, чтобы приложиться к заветному пузырьку. Мистер Биннз обладал двумя замечательными умениями, которыми и поделился со своим учеником. Он научил Джеральда пользоваться британской библиотечной системой и открыл перед ним мир английского языка с его ассоциациями и ассонансами, нюансами и обертонами. Урок продолжался час, затем учитель брал с полки том стихов и предлагал Джеральду читать самостоятельно. В своих неопубликованных мемуарах, написанных в последние годы жизни, Джеральд так вспоминал о мистере Биннзе и о той любви, которую этот человек привил ему к музыке и магии родной речи.
«Он врывался в комнату, распространяя вокруг себя сильнейший аромат одеколона. «Итак, милый мальчик, — говорил он, закатывая глаза к небу и вздымая руки. — Настало время смести паутину с мозгов, а? Бросай геометрию, это тебе все равно не по силам, и давай займемся Суинберном. Ты знаешь Суинберна? Думаю, у вас с ним есть кое-что общее… Ммм… Так, вот это сойдет для начала».
Он бросал книгу мне на колени и выбегал из комнаты, а за ним. словно шлейф невесты, распространялся запах его любимого одеколона.
Спустя некоторое время он снова врывался в комнату и спрашивал: «Он тебе понравился?»
«Я люблю поэзию, — отвечал я. — И мне нравятся аллитерации».
«Мне тоже, — пылко говорил он. — Это стихотворение воплощает в себе то, какой должна быть поэзия. Лишь немногим современным поэтам удается шептать на ухо, как морской раковине. По крайней мере. Суинберн вызывает в твоем воображении какие-то образы, пробуждает твой мозг роскошными словами…»
Эти уроки стали для Джеральда настоящим откровением и оказали на него влияние не меньшее, чем оказал на него когда-то Ларри. Мистер Биннз подтолкнул своего ученика к писательству.
Хотя новый учитель, как когда-то на Корфу Лоуренс, научил Джеральда любить родной язык, хорошего учителя биологии в Англии не нашлось. Джеральд обратился в местную библиотеку и стал продираться сквозь премудрости науки самостоятельно. В таком эклектичном обучении были свои преимущества — он научился смотреть на проблемы под совершенно неожиданным утлом зрения. Но у подобного подхода были и весьма сущест венные недостатки. В знаниях Джеральда оставались огромные пробелы. Он всегда это осознавал, особенно когда стал известным зоологом и ему пришлось выступать с лекциями о науке, которую он никогда формально не изучал. Значительно позже он признавался:
«Конечно, степень могла бы мне помочь — но помогла ли бы? Если подумать, то формальное образование могло бы уничтожить другую сторону моей натуры. Поскольку у меня не было степени, я не мог получить работу. Единственное, что мне оставалось, — это писать, чтобы заработать на жизнь. Идея получения степени развевается перед людьми, как флаг. Все считают, что степень необходима, но необходима она только нашему обществу. Сколько болванов в моей области знаний получили заветную бумажку, но остались способны лишь накапливать знания, как белки, и отрыгивать их на бумагу в нужный момент. Я проявляю свой комплекс неполноценности, не так ли?»
Недостаток формального образования Джеральд компенсировал необычайно развитым и изобретательным интеллектом. Детство, проведенное на Корфу под руководством Тео Стефанидеса, подарило ему глубокое понимание феномена природной жизни, овладение прикладной биологией, совершенно недоступной для студентов Соединенного Королевства. А старший брат научил его принципам художественной литературы лучше любого школьного учителя. Свой вклад в формирование личности Джеральда внесли и другие члены семьи, в особенности мама. «Мама поддерживала нас во всем, что бы мы ни затеяли, — вспоминал Джеральд. — Она всегда говорила: «Что ж, попытайся, дорогой!» А если нас ждала неудача — ничего страшного. Мне позволялось читать все, что угодно. На любой мой вопрос я получал совершенно честный ответ, если на него вообще был ответ. Я получил совершенно уникальное образование, я сталкивался с бесконечной эксцентричностью. Пожалуй, теперь ничто в человеке не может меня удивить».
Но знания Джеральда в других областях знаний были отрывочны и неопределенны. Он был самым необычным подростком в Британии на тот момент. Типичная жизнь подростка с подъемом, уроками, играми со сверстниками и выпускными экзаменами прошла мимо него. Начальное образование Джеральда было фрагментарным, среднее — нулевым, а шансов на получение высшего не существовало вовсе. Для подростка с такими странными наклонностями в военном Борнмуте оставался лишь один путь — идти на работу, неквалифицированную и низкооплачиваемую, пока он не достигнет призывного возраста и не сможет сложить голову на войне.
Единственная работа, которая привлекала Джеральда, заключалась в уходе за животными. Хотя звучит это не особенно интересно, но дни, проведенные в зоомагазине в обществе белых крыс, не были потрачены впустую. Джеральд научился обращаться с птицами и даже держал некоторых в своем саду. Самым крупным животным из тех, за которыми ему приходилось ухаживать, была небольшая косуля, подаренная Джеральду мальчиком, жившим в Ныо-Форесте, а затем переехавшим в Саутгемптон. Мальчик писал об олененке, маленьком домашнем зверьке, а когда животное прибыло, оказалось, что это раздражительный взрослый олень примерно четырех лет от роду, совсем не похожий на милого Бемби, которого воображал себе Джеральд. Потребовалось много усилий и терпения, чтобы приручить Гортензию (так Джеральд назвал косулю). Ему нравилось почесывать ей за ушами. Но все же под давлением семьи Гортензию отправили на ближайшую ферму.
