Дмитрий Федоров - Виктор Тихонов. Жизнь во имя хоккея
Тихонов точно такой же человек, и они в одной системе функционировали. Когда Тихонов угоден был, они обнимались, а когда стал для них неудобным, то тут же превратился в олицетворение порочной системы.
Виктор с ними был в одной упряжке – он сам мог пробежать с командой кросс, когда здоровье позволяло. Он до последнего поднимал гантели и занимался физическими упражнениями. А когда закрывал игроков на базе, то сам с ними оставался. И если кто-то считает, что стал великим сам по себе, благодаря лишь природному таланту, то это говорит о его слабости. Учитель – всегда учитель, на все времена. Ты можешь не любить его, но уважать должен.
Из-за Фетисова Виктор переживал всё это время. У него к Вячеславу были какие-то чисто отцовские чувства, он сыну Ваське столько не помогал. И в дневниках Виктор ставит себе в упрек как раз это, что слишком сильно приблизил Фетисова.
Учитель – всегда учитель, на все времена. Ты можешь не любить его, но уважать должен.
Ничего, время всё расставляет. Вот уехал тогда вместе с Фетисовым замечательный защитник Сергей Стариков. Его жена Ирина критически (мягко говоря) высказалась о Тихонове в прессе как раз, когда против Виктора шла кампания. А потом Стариковы вернулись в Россию, и им нужна была работа в ЦСКА. И Виктор мгновенно забыл всё плохое. А Сергей Стариков относительно недавно в интервью газете «Спорт-экспресс» сказал следующее:
«Когда говорят о тихоновской диктатуре, о методах его воздействия на игроков, причём исключительно в негативном свете, то сильно упрощают. Прекрасно отдаю себе отчёт в том, что, если бы нас тогда палкой по мягкому месту не били, мы бы не бегали. Это сейчас у молодых ребят, играющих в НХЛ, совсем другой менталитет».
С годами приходит мудрость.
Триумф в Альбервиле
Виктор предчувствовал, что в нашем хоккее всё начнёт рушиться. Как только у игроков возник интерес к НХЛ. Когда Сергей Пряхин из «Крыльев Советов» первым отправился за океан, стало очевидно – это сигнал. Кажется, Вячеслав Колосков содействовал этому отъезду. Или давал санкцию на него. А другие игроки сразу засуетились-заволновались: как же, кто-то поехал, а мы все здесь сидим… Виктор чувствовал атмосферу нездорового ажиотажа.
Мы с ним обсуждали случившееся. Он говорил, что все будто с ума посходили. Но он сначала не осознавал масштабы бедствия. А потом, когда на него пошла в бой пресса, когда вдруг появились заголовки, вроде «Я не хочу играть в команде Тихонова», спасти ситуацию не представлялось возможным.
Эти слова (не хочу играть у Тихонова) традиционно приписываются Вячеславу Фетисову. Но потом выяснилось, что журналист Петр Спектор ему подсказал такую формулировку. Это не собственное высказывание Фетисова, спустя время Спектор сам раскрыл подробности того скандального интервью и написал об этом. Он опубликовал статью, в которой рассказал, что неправ, что нельзя было так делать. То есть не только оправдал Виктора – для меня это очень важно, – но публично признал свою ошибку. Это дорогого стоит. А если речь идёт о журналисте, то ещё дороже. Я Спектора уже за это уважаю.
Виктор после всех этих нападок тревоги не испытывал – он всегда знал, что у него будет работа. Поступали и предложения из-за рубежа, без какой-либо команды он бы не остался. Но он уже жил интересами ЦСКА – его невозможно было оторвать от армейского клуба. Он ощущал, что начинается развал – причём преуспели в этом деле его ученики, что больнее всего перенести. И он прекрасно понимал, что они едут не учиться, дабы потом вернуться и научить российский хоккей. Они тривиально ехали за деньгами.
Тревоги Виктор не испытывал, но из-за критики переживал, потому что, с его точки зрения, она получалась необоснованной. Но он боец – не позволял себе раскисать, унывать. К тому же после отъезда первой пятерки ЦСКА и сборной СССР, после отъезда всех ведущих хоккеистов у него появилась большая цель. Новый вызов! Олимпиада 1992 года во французском Альбервиле.
Нужно было собрать новую команду. Что ж, он набрал. Называлась команда сборной СНГ, выступала в Альбервиле без гимна, без флага. Критики обозвали команду «киндергартен» – детский сад. И с этим детским садом Виктор победил. При том, что за месяц до начала Игр огромная страна – со всеми её устоями и ценностями – прекратила своё существование.
Тут проявилась его натура. Я, например, могу впасть в уныние – не хочу ничего, мне противно всё. Да ведь случается подобное состояние, наверное, у любого. А вот у Виктора – никогда! Или он умел это состояние тщательно скрывать – так, что даже я не видела. Но не думаю. Всё-таки он должен был дома отдыхать: не мог же он, даже расслабившись, носить маску. Впрочем, у него такая натура… Он многое в себе хранил.
Мы болезненно пережили распад Советского Союза – он тоже плевался, как и многие. Но у него на всё это был один ответ: «Надо работать».
Для нас, детей войны, страна – это всё! Самое главное, основа основ. У нас не было никакого личного антагонизма ни с Грузией, ни с Прибалтикой. Никакого внутреннего неприятия. Тем более, что Виктора во всех советских республиках любили и уважали. Все прекрасно знали, что он бескорыстный человек. Ситуация с дачей показательна – он десять раз мог её попросить! И ему бы или предложили купить, или подарили… Но он даже не обращался.
Он очень ценил свою независимость. Я ему часто повторяла, – мол, независимых людей вообще не существует. Один от рюмки зависит, другой от жены, третий от собаки – обязательно какая-то зависимость есть. Но он берег свою независимость, как он её понимал. Необычайно берег.
Вот вам история про его понимание независимости… Она произошла незадолго до его ухода из жизни. Ему уже нельзя было ходить. Я отправляюсь с нашим псом утром погулять, а он на костылях ковыляет по коридору, открывает дверь – и до лифта меня провожает. А ему вообще нельзя напрягать ноги! На мои возражения отвечает: «Ничего, я тренируюсь». То есть ему и в передвижении хотелось оставаться независимым. Несмотря на болезнь, несмотря на возраст, несмотря на желание окружающих – родных и близких – помогать ему.
В каком-то смысле это – фанатизм. Подтверждающий мои слова о зависимости всех – ведь фанаты зависят от своего фетиша. Так что Виктор был зависим от своей работы. И фанатизм помог ему добиться победы в Альбервиле.
У него не было ощущения, что это – лебединая песня, последний успех отечественного хоккея на Олимпиадах. Он всегда нацеливал свои команды на победу, поэтому не мог, не имел права предаваться сомнениям, пессимизму и рефлексии. Думаю, он из последних сил мотивировал и настраивал. И, конечно, тренерское видение помогало. Он просто в очередной раз показал, что является выдающимся тренером.
