Алексей Песков - Павел I
«Боялись иначе <…>, боялись не строго приговаривать, и самыми крутыми приговорами старались угождать ЕМУ» (И. В. Лопухин. С. 91).
НОВАЯ ПОЛИТИКАМногим современникам императора Павла его иностранная политика казалась такой же непредсказуемо алогичной, как и его обращение с подданными. Отчасти они были правы, ибо смотрели на дело со своей точки зрения, несовместимой с точкой зрения императора. Логично, что, например, разрыв отношений с Англией был сильным опустошением для иных, получавших от английского правительства субсидии за помощь в организации некоторых торговых дел. Еще логичнее, например, возмущение Ольги Александровны Жеребцовой, в девичестве Зубовой – сестры знаменитых братьев, известной своею связью с английским посланником в Петербурге лордом Уитвордом (Саблуков. С. 69).
Но если посмотреть на дело с точки зрения императора Павла – все тоже становится очень логично, и ирония по поводу его слов насчет неизменности международной политики России делается совсем неуместной. – Неизменность имела место. Император Павел говорил, что ищет справедливости. Логично думать, что справедливость в делах иностранных он понимал, исходя из той внешнеполитической аксиомы, которую сформулировал своими победами Петр Первый и которую затем при каждом новом царствовании наши войска и дипломатия напоминали Европе: «Россия как положением своим, так равно и неистощимою силою есть и должна быть первая держава в мире» (РА. 1878. Кн. 1. С. 103). – Эта формулировка аксиомы сделана в последний год царствования Павла графом Ростопчиным и Павлом своеручно подписана, но аналоги ее мы без труда найдем и во времена предыдущих царствований, и во времена последующих.
Так вот, когда по окончании военной кампании 1799 года в Петербурге стали подсчитывать баланс результатов российского вмешательства в европейские войны, обнаружилось, что наша держава не приобрела ничего осязаемого, кроме вечной памяти о подвигах Суворова в Италии и Швейцарии. Выяснилось, что наши союзники не только ищут от союзов с нами собственных выгод, а про наши думают только когда им строго напоминают, но и, почти не скрывая, просто используют нас в качестве наемной военной силы, цинически манкируя нашей аксиомой.
К такому манкированию можно относиться спокойно либо с философической точки зрения, либо по прошествии десятков и сотен лет (что, впрочем, равно философическому зрению): понятно, что правители каждой из больших европейских стран – и Австрии, и Пруссии, и Англии, и, естественно, Франции, и даже окраинных Швеции или Испании – придерживались в своей международной политике аксиом, по силе звучания ничуть не тише нашей. Логично, что чем богаче и военнее страна, тем крепче укореняется там мнение о ее великом предназначении и территориальном потенциале.
Посему неизбежны обиды друг на друга, вызванные взаимным манкированием потенциалов и предназначений, особенно тогда, когда обижающиеся стороны находятся в союзных отношениях.
Император Павел был оскорблен отношением англичан и австрийцев к русской помощи 1799 года и стал думать о заключении союза с Наполеоном Бонапартом. Прежние союзники были очень озадачены таким переворотом. В Англии стали думать о том, как этому союзу помешать, ибо, как писал своему лондонскому начальству петербургский посол лорд Уитворд, «император, каков он ни есть, самодержавный владетель могущественной, связанной с Англией империи, из которой исключительно мы <т. е. англичане> можем добывать средства для поддержания первенства нашей морской силы» (Шумигорский 1907. С. 194).
Однако именно лорд Уитворд, точнее его длинный язык, способствовал ускорению разрыва дипломатических отношений России и Англии. В одной из своих депеш лорд писал начальству: «<…> мы должны быть приготовлены ко всему, что бы ни случилось. Но факт <…>, что император буквально не в своем уме. Уже несколько лет это известно ближайшим к нему лицам <…>. С тех пор как он вступил на престол, его умопомешательство постепенно усиливалось <…>. Император не руководится в своих поступках никакими определенными правилами или принципами. Все его действия суть последствия каприза или расстроенной фантазии» (Шумигорский 1907. С. 194).
Депеша лорда была перлюстрирована, расшифрована, и в июне английскому посольству в Петербурге объявили о нежелательности его дальнейшего здесь присутствия.
В конце лета английская эскадра, продолжая войну с Францией, заняла остров Мальту и переоккупировала владения крестоносцев Мальтийского Ордена, водрузив над протектируемой нашим императором территорией британский флаг.
Это было новое оскорбление его величеству, и в октябре Павел приказал наложить секвестр на все торговые английские суда в наших портах, а всех английских шкиперов и матросов с тех судов, числом более 1000 человек, сослать в глубинные губернии и уездные города России (по 10 человек в город). В декабре вышел указ: «Чтобы со всею строгостию наблюдаемо было, дабы никакие российские продукты не были вывозимы никаким путем и ни под каким предлогом к англичанам» (Клочков. С. 361). В феврале 1801 года возобновилась запрещенная еще Екатериной торговля с Францией.
Как известно, существует только два способа межгосударственных отношений: коммерция и война. Если сила не помогает – начинается коммерция, и наоборот. Посему английское правительство отрядило эскадру под командованием славного адмирала Нельсона для похода на Ревель и Петербург. Весной следующего 1801 года ожидалась война.
Тем временем Австрия, оставшись без Суворова, растеряла все италийские завоевания прошлого года, и, по всей видимости, в Вене согласились бы на любые наши условия, лишь бы получить в подмогу наше войско.
Из Парижа шли известия о желании первого консула Наполеона Бонапарта заключить союз с Россией против общей соперницы – Англии.
1-го октября первоприсутствующий в Коллегии иностранных дел граф Ростопчин представил Павлу проект новой политики: «Россия, как положением своим, так равно и неистощимою силою есть и должна быть первая держава в мире <…>. Пруссия ласкает нас для склонения на предполагаемые ею себе удовольствия при общем мире. Австрия ползает перед нами <…>. Англии тоже необходим мир <…>. Бонапарт старается всячески снискать наше благорасположение» (замечание Павла на полях: «И может успеть»). – Между тем Англия «захочет, может быть, нахальным образом развесить в Балтийском море флаг свой», а Россия, в случае заключения общего мира, «останется ни при чем». Посему следует заключить союз с Францией, Пруссией и Австрией, установить торговую блокаду Англии, разделить Турцию, забрать у нее Константинополь, Болгарию, Молдавию и Румынию – для России, а Боснию, Сербию и Валахию отдать Австрии, образовать Греческую республику под протекторатом союзных держав, но при расчете перехода греков под российский скипетр (замечание Павла на полях: «А можно и подвести»); Пруссия пусть берет себе Ганновер, Мюнстер и Падерборн, Франция – Египет. Резюме Его Величества: «Апробуя план Ваш, желаю, чтобы Вы приступили к исполнению оного. Дай Бог, чтобы по сему было» (РА. 1878. Кн. 1. С. 103).
