Юрий Беспалов - Неизвестная Зыкина. Русский бриллиант
— Людмила Георгиевна, а что произошло в Париже с глазуновской «Мистерией XX века» во время ваших гастролей там? — спросил я.
— Ничего не произошло. Я увидела репродукцию картины в одной из книжных лавок на набережной Сены. И стояла в раздумье, рассматривая Хрущева на ракете с башмаком и кукурузным початком в руке. Как она тут очутилась? В Союзе-то она была под запретом. «Мадам, вы хотите приобрести работу месье Глазунова?» — спросил продавец. «Нет, месье», — отвечала я, зная наперед, что на границе ее не пропустят. Эта «Мистерия» доставила Илье столько неприятностей со стороны властей, что дело дошло чуть ли не до выселения художника из страны. Когда он написал Солженицына под возвышающимся в гробу Сталиным на катафалке у Бранденбургских ворот, кто-то «наверху» посоветовал переписать Солженицына на… Брежнева. Глазунов не согласился. Выставка не открылась, потерпевшие возвращали билеты в кассу.
— Я где-то читал, — вмешался в разговор Гридин, — что за долгие годы служения искусству он не получил ни одной награды.
— Ни правительственной, ни государственной, — подтвердила Зыкина, — за исключением ордена Трудового Красного Знамени, который дал ему Горбачев, удивленный дошедшей до него информацией о том, что художник никогда прежде не удостаивался наград Родины.
Услышав о том, что Глазунов оформляет интерьеры резиденции Президента России, Зыкина спрашивает:
— Ты не знаешь, Илья будет делать росписи в храме Христа Спасителя на Волхонке?
— В прессе есть сообщения, что намерен вместе с лучшими иконописцами страны, которых обучают в Академии художеств.
— Если бы он это сделал, то его имя навсегда вошло в историю города, как Павла Третьякова или Антона Рубинштейна, основателя Московской консерватории…
В июне 2000 года исполнилось 70 лет Глазунову. Я принес в кабинет Зыкиной пачку писем и газеты с поздравлением и в ее адрес — они родились в один день. Через некоторое время позвала меня. «Я поздравила Илюшу с юбилеем и поблагодарила за хорошую статью в „Труде“. Я полностью согласна с тем, о чем и что он сказал. Сохрани газету, я в ней кое-что подчеркнула и обвела. Я бы с удовольствием повторила эти очень точные и правильные слова». Вот что «подчеркнула и обвела» карандашом Зыкина:
«…Я очень люблю Россию. И считаю позором бежать из нее за любые посулы, при любых самых тяжелых обстоятельствах. Посмотрите, что творится в нашей культуре. Русский язык засорен убогим жаргоном на американский манер, школьники матерятся хуже последнего пропойцы. Раньше я с удовольствием смотрел по телевидению киноленты великих режиссеров — Куросавы, Антониони, Феллини; теперь, увы, эфир заполнили фильмы, где процветают убийства, потасовки, мордобой, насилие, секс. За отпетую порнографию, которая лежит на столичных газетных лотках, в Европе сажают. А разве не позор — обилие наркоманов, проституток? В Америке после телепередач часто звучит ритуальная фраза: „Да хранит Бог Америку!“. У нас же я ни разу не видел передачи, заканчивающейся словами: „Да хранит Бог Россию!“. Мне противно слышать, когда кто-то из наших бизнесменов или политиков говорит: „эта страна“. Очевидно, для них нет Родины, а есть какая-то чужая им страна, в которой они как бы в командировке. Словно мы не были великой державой и нам нечем гордиться. Возрождение заветов великой русской культуры не может идти путями безнравственными, бездуховными, попиранием православия — души русского народа. Ведь православие было тесно связано с жизнью наших предков, оно срослось с русской культурой, и искусство, восходящее к нам из глубины веков, всегда пронизано идеей красоты, гражданственности, патриотизма. „Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, — писал Пушкин. — Не уважать оной — есть постыдное малодушие… Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости“. К сожалению у нас сегодня мало кто прислушивается к этому завету… Надо, чтобы наши правители, получив право управлять государством Российским, имели, как говорил Петр Аркадьевич Столыпин, „политическую зрелость и гражданскую волю“ и помнили, что власть над людьми приобретается только посредством служения им. Все мнят себя свободными, но сплошь и рядом не знают мотивов, которые побуждают к действию во имя славы и процветания Отечества».
* * *В 1979 году почти все известные в мире творческие коллективы страны стали готовиться к выступлениям в культурной программе «Олимпиада-80». И Зыкину для участия в концертах вместе с ансамблем песни и пляски имени Александрова пригласили на репетицию ансамбля. Накануне спрашиваю: «Людмила Георгиевна, чем вас так привлекают военные песни? Какая вам от них польза? И вообще творчество Бориса Александрова вам хорошо знакомо?» Я тогда еще не знал, что в марте 1958 года Зыкина стала лауреатом конкурса на лучшее исполнение произведений о Советской армии и флоте. Диплом лауреата вручила ей в прошлом знаменитая солистка оперной труппы Большого театра народная артистка СССР, профессор Московской консерватории Валерия Владимировна Барсова. С тех пор отношение к военной песне и воинам у Зыкиной было благоговейным.
— Привлекает во всех произведениях без исключения глубокая народность, ясная и красивая мелодия, распевность. Здесь и высота чувств, глубина и свежесть темы, яркая поэзия. Завтра я поеду на репетицию в ансамбль, чтобы еще раз прислушаться к превосходно звучащим голосам, к шикарному сплетению тембров, к сочности и густоте басов, легкой ясности теноров, красоте альтов…
Если хочешь, поехали со мной. Пообщаешься с Борисом Александровым, он человек доступный.
Поехали. Как всегда на «Волге».
— Я мало что знаю о самом Александрове, — говорю Зыкиной, едва машина отъехала от Котельнической набережной. — Слышал только о грандиозном успехе александровцев едва ли не в тридцати странах.
— Борис Александров вышел в люди из музыкальной семьи, — начала рассказ Зыкина. — Мама обладала великолепным голосом, отец, основатель ансамбля, был очень талантливым человеком. Он его и привел в хор. Сначала он держал ноты перед опытными певцами. По-моему, год держал, если мне не изменяет память, пока отец не разрешил петь в хоре. Пел он и в хоре Большого театра, принимал участие в оперных постановках. Потом музыкальное училище, консерватория по классу композиции, затем на всю оставшуюся жизнь — отцовский ансамбль… По широте диапазон его творчества просто поразителен. Симфонии, балеты, квартеты, инструментальные концерты для кларнета, трубы, пьесы для фортепиано… Он написал несколько оперетт, из которых наиболее популярна «Свадьба в Малиновке». Из других оперетт мне запомнились «Девушка из Барселоны», «Моя Гюзель», «Год спустя». Я счастлива, что могу у него чему-нибудь полезному поучиться. Вот сколько бы раз он, Александров, пригласил меня спеть с ансамблем, столько бы я и пела. Хоть сто, хоть больше. Высочайший уровень профессионализма. Учитель с большой буквы. На досуге рисует, пишет пейзажи. На бильярде может обыграть кого угодно в два счета. Если говорить о гастролях ансамбля, то они всегда проходят с триумфом. Не помню, какая английская газета написала, что если на концерте ансамбля человек не аплодирует, не получает удовольствия, то он годится только для того, чтобы его положили в гроб и отнесли на кладбище. Королева Великобритании рыдала от счастья или удовольствия, не знаю, когда увидела и услышала по телевизору, с каким великолепием ансамбль исполнил гимн Великобритании…
