Алексей Рыбин - Майк: Время рок-н-ролла
Все эти стенания и декларации о том, что «нас не признают», нас «зажимают», «нам не дают радио- и телеэфир», — все это имеет очень простую подоплеку.
Вчерашний приятель-собутыльник, с которым какой-нибудь «рокер» вместе попадал в вытрезвитель, сегодня ездит на крутой машине, держит дома пять гитар и в студии — еще восемь, не вылезает из международных туров, обедает в дорогих ресторанах и ездит в Москву только в купе класса «люкс» — ну не гад ли он? Не подонок ли? Ведь сидящий на засранной кухне рокер пишет песни не хуже, играет в десять раз лучше и в голове у него мыслей больше, чем у успешного выскочки, — так почему же такая несправедливость? Вывод один — разбогатевший музыкант продался.
Вот еще тоже таинственное слово. «Продался». Кому? За сколько? Каким манером?
Так говорили про Макаревича, когда «Машина Времени» стала официально играть на стадионах, когда она перешла в статус «профессионалов» и стала легально получать за свои концерты деньги.
Для части публики Макаревич тут же перестал быть «своим», «честным рокером» и был вычеркнут из само-писных списков. Почему? Ведь он с самого начала и до сих пор играл и играет ту же самую музыку, которая с годами становится только лучше…
Ответ прост — потому что он стал богатым человеком.
С точки зрения «русских рокеров», рокер богатым быть не может. Потому что он против и не продается.
«Русские рокеры» забывают лишь о том, что эти «рокеры» не продаются только по одной причине — их никто не покупает, они никому не нужны, кроме сотни-другой таких же лузеров, как они сами.
Майк не был идиотом, он все это прекрасно знал и чувствовал. Но в Москве у Липницкого он увидел, что рок-н-ролл в его истинном виде — глэм, трах и шик — возможен в России. Что это не мечты, что нужно просто работать, играть, не погружаться в унылое смрадное болото «протеста» — и рок-н-ролл будет. И его будет чем дальше, тем больше.
Майк приезжал в Москву со своей дешевой черной акустической гитарой в тряпичном чехле. У него никогда, до самой смерти, не будет приличного инструмента, Майк всегда будет играть на полусамоделках или японских дешевых серийных гитарах. Но ему и не нужно было инструмента за пять тысяч долларов. Майк был чрезвычайно артистичен — при всей его малоподвижности и неуклюжести. Он умудрялся выглядеть респектабельно даже в самой дешевой и нелепой одежде. Ни у кого не возникало вопросов, кто перед ним. Ясно было, что Майк — рок-звезда. Это было у него внутри — это была его суть, стержень, который держал его, и броня, которой он защищался от всего мира.
В дискографии Майка есть альбом «Blues de Moscou». Это она из самых потрясающих его записей и одна из лучших концертных записей в России вообще — при всем обилии «настоящих» концертных альбомов великого множества русских групп, которые лежат сейчас на магазинных полках.
Это запись концерта «Зоопарка» в большом киноконцертном зале «Москворечье», собственно единственного серьезного «электрического» концерта «Зоопарка» в полном составе и на приличной аппаратуре (устроители попросили аппарат у «Машины Времени», и «Машина» аппарат дала). Присутствовал в зале и Андерй Макаревич — ему выступление Майка не понравилось, но вскоре он резко переменил свое мнение, подружился с Майком и, хотя виделись они достаточно редко, отзывался о Майке в превосходных эпитетах.
Майк вместе с «Зоопарком» вломили в «Москворечье» так, что ни у кого не осталось сомнений в том, что это — тот самый настоящий рок-н-ролл, о котором все так долго говорили, имея в виду самые разные вещи.
Майк здесь чаще кричит, чем поет, концерт начинается с тяжелого фанка «Странные дни», где поверх откровенно фанковой структуры наложено тяжеленное блюзовое соло Шуры Храбунова — его гитара пропущена через удивительную самодельную «примочку», звук закручен почти как у Хендрикса в лучших его студийных записях. Продолжение — практически без паузы — еще один фанк-номер, «Если будет дождь».
Фанк «Зоопарка» — это фанк Rolling Stones, фанк Дэвида Боуи, но не фанк в том виде, в котором он присутствует в нашей стране до сих пор — беззубые темочки, которые играет множество ресторанных совершенно бесполых групп. Играют ровненько, технически куда совершенней, чем играла группа «Зоопарк» в 1981 году в зале «Москворечье».
Но в них отсутствует главное — секс, шероховатости, наждак, который всегда есть в фанке — послушайте классические черные группы, хотя бы тот же Funkadelic.
Майк не был замечен в любви к черной музыке — за исключением Чака Берри, пожалуй. Но фанк и блюз — очень близки, и Майк, осознанно или неосознанно, играл фанк лучше всех в стране. При этом он наверняка не знал, что играет фанк, на сто процентов будучи уверен в своей ритм-энд-блюзовой ориентации.
Третий номер — «Когда я знал тебя совсем другой» — наконец-то классика ритм-энд-блюза, роллингоподобный рокешник, который не стыдно было бы играть никому — ни Fleetwood Mac, ни тем же Stones, ни Savoy Brown… Невербератор, который включает ошалевший от неожиданно крутой программы звукооператор, дает такое длинное эхо, что Майк на сцене, вероятно, приплясывал в такт своим собственным словам, долетающим до него из зала.
Блюзовая часть концерта продолжается забойнейшим номером «Позвони мне рано утром». Четвертая песня нон-стоп, Майк еще совершенно не устал, он вообще не устал на этом концерте. Он был молод, он был яростен, он завоевывал мир. И после этого выхода он завоевал его — если не весь, то Москву точно. Он стал звездой московской сцены — а это равносильно тому, чтобы стать звездой России.
Как и на любом приличном ритм-энд-блюзовом концерте со сцены иногда должны нестись и «необязательные» песни. Рок-н-ролл «Блюз субботнего вечера» — как раз такая штука. Быстро, ритмично, но настолько бессмысленно, что всем можно отдохнуть. Публике — прийти в себя от услышанных до этого четырех шедевров, певцу на сцене — собраться с силами для продолжения.
И вот после этой откровенной хрени Майк берет акустическую гитару и поет самую пронзительную свою песню — «Старые раны».
Я кричу, но ты не слышишь мой крик, и никто не слышит…
Я взрываю мосты, но я никак не пойму, кто их строил…
Но не пугайся, если вдруг
Ты услышишь ночью странный звук…
Все в порядке.
Просто у меня открылись старые раны.
…Но так ли я уверен, что мне нужно знать ответ…
Просто я — часть мира, которого нет…
Мой последний куплет давно уже спет,
Мой последний шедевр — бессмысленный бред…
Это было куда сильнее, чем все песни «протестных рок-групп», пытающихся писать «осмысленные», «умные» тексты для своих песен, постоянно держащие фигу в кармане и намекающие на то, что советская власть — это плохо, а полная свобода, заключающаяся, по словам автора, преимущественно в открывании окна (понятно, что действие это метафорическое, но уж слишком для хорошей метафоры банальное и какое-то бытовое), в беге по утренней траве или чему-то там еще и в глубоких вдохах свежего воздуха — преимущественно. Слушать такие песни молодым людям, заявляющим, что они любят и знают рок-музыку, было положено. Но слушать их было невыносимо скучно.
